Вспомнилось тут. Больниные байки

Будучи беременной Валерой мне на 20 неделе предложили лечь как бы на сохранение, чтобы потом из роддома по показаниям отправиться в санаторий. Ха, конечно хочу! легла. Сперва лежала одна, но потом ко мне подложили двух девочек, благо палата на три койки. Галя и Полина. У Полины срок как у меня, у Гали намного больше. И вот какая странная вещь: до появления Полины нас держали буд-то прокаженных: никуда из отделения, мыться только в биде. Ванная? Какая ванна? А та, что находится в отделении, дык это запретная территория. И вот пришла Полина.
И сказка стала былью: мы гуляли не только по территории больницы, но бегали в парк через дорогу, гуляли там с родственниками, бродили в тапках и халатах по магазинам, покупая мороженное. В ванну нам запретили ходить, но только днем, веером можно. Но нафига, если нам позволялось выходить... братишка приезжал на машине, пару часов дома в душе и с хорошим питанием, а потом хоть камни с неба. В общем, зажили мы в палате кучеряво.
Выяснилось все чисто случайно: в день поступления Полины на наш второй этаж на первом этаже поступила тоже Полина тоже по фамилии Орлова, но совсем другая Полина, не наша. Наша легка на сохранение, а та Полина пришла рожать. И вот муж той Полины позвонил в роддом и дал люлей персоналу, мол почему мою Полину не облизывают. Какую Полину? какую-какую, Орлову!
и по фигу что таких нашлось целых две, облизывали видимо обеих, ну и нас заодно


второй случай произошел со мной уже намного позже, сыну было 1 год и 9 мес. Лежали мы в краевой больнице в урологическом отделении после небольшой операции. Палата на 5 коек, на двух из них лежат местные детишки, а на еще двоих такие же иногородние мамы, как и я. естественно мы все передружились, но у нас был один большой плюс. Плюс звали Настей. милая семилетняя девочка, местная. а это значило, что к ней ходила мама. Настя была младшая дочь в семье, при чем единственная дочь папы (у мамы до второго брака уже была дочь, но старшей уже было около 18 лет), её все любили, все дарили и не жалели ни каких сил, лишь бы ребенок был счастлив. Естественно, мама Насти, как любая нормальная мама, беспокоилась, как там дочка одна. а тут такой вираж - три мамки, которые могут присмотреть за девочкой. И мы смотрели: приносили/уносили утки, водичку из холодильника, разводили водичку из холодильника водичкой из чайника, ибо водичка из холодильника очень холодная... на время влажной уборки и кварцевания палаты мы не только выходили в коридор, но грузили Настеньку на каталочку, накрывали одеялком и вывозили в коридор, не забыв при этом зарядить детке ПСП... в общем, Настена веселила нас как могла. А за это её мама нас кормила всякими домашними кулинарными изысками. Почему мы на это пошли? Да потому, что на тот момент мы лежали на таком условии: одна кровать на маму с ребенком и, естественно, еда тоже. Конечно же, лучшие куски отдавались детям, а мы питались тем, Что оставалось. Тем более Настина мама могла сходить магазин и купить какую-нибудь хотелку... А вот вечером, уложив всех палатских детей мы садились за наш взрослый стол и кушали то, что принесла/купила нам Настина мама.
У Насти был еще один то ли плюс, то ли минус: она любила общество. Ну, до бешеной боли просто... когда ей не хотелось спать, а м на нее рыкали ибо она будила своим ПСП наших детей, она делала скорбное лицо и уверяла, что у нее болит живот. А болит живот это очень серьезно, т. к. Настя лежала с тупой травмой живота, что привело к отрыву почки от какой-то связки. естетсвенно, мы в скором темпе прятали все вкусности, быстро звали врача и как ни в чем не бывало наблюдали картину прихода врача.
Был молодой врач, мы прозвали его Пианистом, уж как он манерно и плавно прощупывал животики детям, ну точно пианист, ей богу. Так вот, Пианист приходил, щупал животик, просил сонную и такую же свирепую, как и мы, медсестру поставить Настеньке укольчик обезболивающего и спазмалитики и дать на всякий случай холод на животик. А нам строго на строго советовал следить, чтобы девочка не злоупотребляла холодом. если же мы не шевелились достаточно быстро, Настя брала телефон и стучала на нас своей маме, мол я загинаюсь, а тети не зовут врача. Через минуты две звонил телефон одной из нас и мы мило заверяли, что уже всех поставили на ноги и ждем что будет. Хотя каждая из нас в тайне мечтала дать по ж Насте и пусть она спит спокойно.
Эти каждодневные спекталки прекратило одно единственное дежурство завотделения. Надо сказать, что заведующий был весьма серьезный, не терпящий возражения дядечка, казалось, что ему не нужны карты при обходе, он знал о своих пациентах все, на нас мам ноль внимания-два презрения. Но это фигня, главное, у него золотые руки и он бог хирургии!
И вот, завотделения, как дежурный врач, был позван к кровати Настеньки, которая снова "мучалась" болями в животе. Когда врач появился в палате, все, буквально все вытянулись по струнке, замерли в ожидании и старались не дышать. Заведующий сел на край кровати, медсестра застыла за его спиной. Врач так же молча и тихо помял живот, осмотрел в целом ребенка и, наклонившись к Насте, выдохнул ей в лицо:
-Ты сегоднч какала, Настя?
А что, Настя-то ребенок, хотя и хитрая, но ребенок. Естественно лукавить она уже не могла, ведь она добилась внимания и тут же умирающим голосом поведала врачу драматическим шепотом:
-Нееееет.
Завотделением резко встал с кровати, повернулся к медсестре и коротко выпалил:
-Клизму на литра 2!
Шок! мы замерли на постелях, мы ждали криков или воплей, но в палату на своих ногах вошла опустошенная( или опустевшая) Настя и молча легла спать. С этой ночи у нее больше никогда не болел живот