Ван Гог. Письма к брату Тео

Что-то типа читательского дневника, чтобы осело в сознании, т. к. терять этого впечатления я не хочу... Более 900 писем - и вся жизнь в них. Страшная, постоянная нужда, при жизни продана всего одна картина - "Красные виноградники в Арле".

А ровно через сто лет на аукционе Кристи в Нью-Йорке его "Портрет доктора Гаше" был куплен за 82,5 миллиона долларов (рекорд среди живописных произведений). Ван Гог прожил всего 37 лет, из которых лишь последние семь с небольшим были посвящены живописи. Семь лет - это около тысячи рисунков и почти столько же картин. Одиночество, самоубийство - и такие яркие краски! В каждой такой картине читается просьба о прощении, любви, пощаде... Так что отрезанное ухо - это всего лишь эпизод, а не кульминация...


Кончается ли все со смертью, нет ли после нее еще чего-то? Мне, разумеется, на этот счет ничего не известно, но всякий раз, когда я вижу звезды, я начинаю мечтать так же произвольно, как я мечтаю, глядя на черные точки, которыми на географической карте обозначены города и деревни. Почему, спрашиваю я себя, светлые точки на небосклоне должны быть менее доступны для нас, чем черные точки на карте Франции?
Подобно тому, как нас везет поезд, когда мы едем в Руан или Тараскон, смерть уносит нас к звездам... Но пока мы живем, мы не можем отправиться на звезду, равно, как умерев, не можем сесть на поезд.
Вполне вероятно, что холера, сифилис, чахотка, рак суть не что иное, как небесные средства передвижения, играющие ту же роль, что пароходы, омнибусы и поезда на земле. А естественная смерть от старости равнозначна пешему способу передвижения.

Японец работает быстро, очень быстро, молниеносно: нервы у него тоньше, а восприятие проще.

Оставляю у себя большой портрет почтальона. Уметь отмахать такого парня за один сеанс - в этом-то и заключается моя сила, дорогой брат. Если даже мне удастся в жизни поднять голову чуть повыше, я все равно буду делать то же самое - пить с первым встречным и тут же его писать, причем не акварелью, а маслом, и на манер Домье за один сеанс. Напиши я сотню таких портретов, среди них, несомненно, было бы что-нибудь стоящее. И таким образом я стал бы еще больше французом, самим собою и пьяницей. Это ужасно соблазняет меня - не пьянство, а вот такое беспутство в живописи.


Когда матросы поднимают тяжелый груз или выбирают якорь, они начинают петь - это прибавляет им бодрости и создает такой ритм, который позволяет предельно напрячь силы...


Читаю сейчас "Страшный год" Виктора Гюго. В этой книге таится проблеск надежды, но надежда эта далека, словно звезда. Но не будем забывать, что Земля тоже планета, иначе говоря, небесное тело или звезда. Что, если и остальные звезды похожи на нее. Это было бы не очень весело...

... если буря в душе ревет слишком сильно, я пропускаю лишний стаканчик и оглушаю себя. Само собой разумеется, таким путем я не стану тем, чем должен стать, а лишь еще немного более одержимым.



Человек всегда проигрывает от одиночества.

Не стоит отчаиваться только потому, что твоя мечта не осуществилась.


…равнодушие к живописи – явление всеобщее и непреходящее.


Христианскую идею о том, что человек «должен готовится к смерти» лучше выбросить из головы; разве ты не понимаешь, что самопожертвование и стремление жить для других, когда это влечет за собой форменное самоубийство, есть грубая ошибка, поскольку в таком случае мы невольно делаем наших близких убийцами?

Если мы немного помешаны – пусть: мы ведь вместе с тем достаточно художники, для того, чтобы суметь рассеять языком нашей кисти все тревоги насчет состояния нашего рассудка.
Кроме того, скоро у всех людей без исключения будет нервное расстройство, кошмары, пляска св. Витта или что-нибудь в этом же роде.
Но разве не существует противоядие, не существуют Делакруа, Берлиоз и Вагнер?



Иногда меня просто распирает от восторга, или безумия, или пророческих предчувствий, как греческую пифию на ее треножнике...

Мне хочется, чтобы у меня был настоящий дом художника, без претензий, напротив, совсем непритязательный, но такой, где во всем, вплоть до последнего стула, будет чувствоваться стиль. Поэтому я купил не железные кровати, а местные деревянные – широкие, двуспальные. Они создают впечатление чего-то прочного, устойчивого, спокойного…
В один прекрасный день ты получишь картину, изображающую мой домик в солнечный день... и тебе покажется, что у тебя есть в Арле дача. Когда, допустим, через год ты решишь провести отпуск здесь…, дом будет полностью готов и сверху донизу увешен картинами. В комнате, где ты остановишься, белые стены будут декорированы большими желтыми подсолнечниками. А весь маленький изящный будуар с красивой постелью будет заполнен большими полотнами с букетами по 12-14 подсолнечников в каждом. Это будет не банально.


... я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка...


Виктор Гюго говорит: Бог – это мигающий маяк, который то вспыхивает, то гаснет; сейчас мы несомненно переживаем такое мгновение, когда он погас.


И еще - от критики (жаль, что сильно после жизни):
"Для всех полотен Винсента Ван Гога характерен избыток силы и страстность выражения. В его настойчивом подчеркивании сущности и характера взятого объекта, в его зачастую слишком дерзком упрощении форм, в его отважном желании взглянуть на солнце широко раскрытыми глазами, в напряженности его рисунка и колорита - всюду видна могучая рука, настоящий мужчина, смельчак, который бывает порой зверски груб, а порой - удивительно нежен." (Ж. Альбер Орье)

Памятник Ван Гогу, который (памятник) мне нравится очень, хоть я и не вполне понимаю его концепцию.
Сен-Поль-де Ванс, Франция. Скульптор Бруно Каталано.



И еще одна скульптура, менее впечатляющая, но все же (тоже Франция)