Агния Барто

Есть такие мальчики


Мы на мальчика глядим -
Он какой-то нелюдим!
Хмурится он, куксится,
Будто выпил уксуса.
В сад выходит Вовочка,
Хмурый, словно заспанный.
- Не хочу здороваться. -
Прячет руку за спину.
Мы на лавочке сидим,
Сел в сторонку нелюдим,
Не берёт он мячика,
Он вот-вот расплачется.
Думали мы, думали,
Думали - придумали:
Будем мы, как Вовочка,
Хмурыми, угрюмыми.
Вышли мы на улицу -
Тоже стали хмуриться.
Даже маленькая Люба -
Ей всего-то года два -
Тоже выпятила губы
И надулась, как сова.
- Погляди! -кричим мы Вове. -
Хорошо мы хмурим брови?
Он взглянул на наши лица,
Собирался рассердиться,
Вдруг как расхохочется.
Он не хочет, а хохочет
Звонче колокольчика.
Замахал на пас рукой:
- Неужели я такой?
- Ты такой! - кричим мы Вове,
Всё сильнее хмурим брови.
Он пощады запросил:
- Ой, смеяться нету сил!
Он теперь неузнаваем,
С ним на лавочке сидим
И его мы называем:
Вова - бывший нелюдим.
Он нахмуриться захочет,
Вспомнит нас и захохочет



Наступили холода

Ветер на терраске,
Холодно в коляске!
На Андрейке - телогрейки,
Кофты, рукавицы,
Полосатый шарф Андрейке
Принесли сестрицы.
Он сидит, едва дыша,
В телогрейке пёстрой.
Как на полюс, малыша
Снарядили сестры.
- Привыкай и к холодам! -
Объясняет Света. -
И зима приходит к нам,
А не только лето.



Вязание

Наша старшая сестра
Вяжет с самого утра
Даже ночью ей не спится:
Под подушку прячет спицы,
Ночью сядет на кровать -
В темноте начнёт вязать.
Нитки старые мотает -
Новых мама не даёт.
Шерсть по комнате летает
И к соседям пристаёт!
В нашем доме все соседки
Вяжут шарфы и жакетки,
Даже девушка-майор
Выходит с нитками во двор.
Наша старшая сестра
Вяжет с самого утра.
Целый день не ест, не пьёт,
Где-то нитки достаёт.
Если шерсти не хватает,
Открывает сундуки.
На глазах фуфайки тают,
Расползаясь на куски!
Приходит бабушка домой -
Нет косынки с бахромой!
Где же дедушкин жилет?
И жилета больше нет!
Кофточка - без ворота!
В доме всё распорото!
Спят на солнце у калитки
Два пушистеньких щенка,
А сестра мотает нитки,
Глядит на них издалека.
Знаю я свою сестру!
Лучше я щенят запру!
Она возьмёт моих щенков,
Из них наделает мотков.
Она ни слова мне не скажет,
Из щенков перчатки свяжет.
Я щенят веду к сараю,
От сестры их запираю!




Семидесятые годы. В Союзе писателей встреча с советскими космонавтами. На листочке из блокнота Юрий Гагарин пишет: «Уронили мишку на пол…» и протягивает его автору, Агнии Барто. Когда впоследствии Гагарина спросили, почему именно эти стихи, тот ответил: «Это первая книга о добре в моей жизни». Стихи Барто были первыми и для нас, мы читаем их своим детям, а спустя годы они будут первыми воспоминаниями наших внуков...




«Ну, как я одета?» — Агния повернулась к Домне Ивановне. «Странно собралась…» — няня сказала свою коронную фразу, окинула хозяйку взглядом с ног до головы и пошла прочь по длинному коридору квартиры. Ее мнение было важно для Агнии. Она долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь понять, что имела в виду Домна Ивановна. Затем сняла с шеи бусы и переодела блузку. «Да, так можно», — одобрила нянечка. Теперь Агния спокойно могла идти из дома по делам…




Прибавила себе лишний год, чтобы пойти работать

Отец, читающий дочери басни Крылова. Канарейки, которых ему, ветеринарному врачу, постоянно дарили. Нянины разговоры с Богом, которого она вечно в чем-то упрекала. Голос шарманки, доносящийся с улицы… Таковы были первые воспоминания самой Агнии Барто.

Если соблюсти историческую точность, дочь в семье Льва и Марии Воловых родилась 17 февраля 1907 года. К ошибке этой приложила руку сама Агния Львовна. Будучи пятнадцатилетней девушкой, она прибавила себе лишний год, чтобы поступить на работу в магазин «Одежда» – голодно было, а работающие получали селедочные головы, из которых варили суп. Позже она – высокая, изящная, неуловимо похожая на молодую Ахматову – окончила хореографическое училище и успела поработать в одном из московских театров, но труппа эмигрировала. Агния уезжать отказалась и оставила балетное поприще.

К тому моменту судьба указала ей другую дорогу. Однажды в хореографическое училище, где шли выпускные зачеты, приехал Луначарский. Наблюдая, как Агния Волова под музыку Шопена читает «Похоронный марш» собственного сочинения, нарком просвещения понял, что девушка обязательно будет писать… что-нибудь веселое. В Госиздате, куда спустя время Агния принесла свои стихи, ее направили в раздел детской литературы. «Взрослого поэта» в себе она ждала долго – а потом, когда уже был написан знаменитый цикл «Игрушки» («Зайку бросила хозяйка», «Идет бычок, качается», «Наша Таня громко плачет» – это оттуда), с удивлением и облегчением поняла, что хочет и должна писать именно для детей. К тому моменту у нее самой уже подрастал сын Гарик, а скоро появилась и дочка Таня.

– Все почему-то уверены, что я и есть «та самая Таня», которая уронила в речку мячик, – улыбается Татьяна Андреевна Щегляева, дочь Барто. – Но это не так, стихи появились раньше меня.

Пирогов не пекла, но была хозяйкой в доме

Агния Барто всю жизнь прожила в Москве. Рано вышла замуж за поэта Павла Барто, уже в восемнадцать родила сына. Вскоре семья распалась. Со вторым мужем, известным ученым-теплоэнергетиком Андреем Щегляевым, членом-корреспондентом Академии наук, Агния Львовна прожила почти полвека – как говорят близкие, в большой любви и редком взаимопонимании.

В 1937 году Барто поселилась в Лаврушинском переулке, и с тех пор ее квартира в знаменитом писательском доме стояла пустой лишь в годы войны.

– Мама была главным рулевым в доме, все делалось с ее ведома, – вспоминает Татьяна Андреевна. – С другой стороны, ее берегли и старались создавать рабочие условия – пирогов она не пекла, в очередях не стояла, но была, конечно, хозяйкой в доме. С нами всю жизнь прожила няня Домна Ивановна, которая пришла в дом еще в 1925 году, когда родился мой старший брат Гарик. Это был очень дорогой для нас человек – и хозяйка уже в другом, исполнительном смысле. Мама всегда с ней считалась. Могла, например, спросить: «Ну, как я одета?» И нянечка говорила: «Да, так можно» или: «Странно собралась»…

Даже когда у дочери появилась своя семья, из квартиры в Лаврушинском никто не съехал. Агния Львовна хотела, чтобы все жили вместе.

– Народу было много, но уживались нормально, просто потому, что все со всеми считались. Думаю, это нежелание жить отдельно было связано с маминой трагедией.

Горе в семье Барто случилось весной 45-го: Гарика насмерть сбила машина… Агния Львовна так и не смогла свыкнуться с этой болью и стала бояться за родных.

– Мы никогда не «исчезали» – если задерживались, обязательно звонили, – вспоминает Татьяна Щегляева.

Агния Барто, прежде чем сдать рукопись в печать, писала бесконечное количество вариантов. Обязательно читала стихи вслух домочадцам или по телефону коллегам-друзьям – Кассилю, Светлову, Фадееву, Чуковскому. Внимательно выслушивала критику, и если принимала, то переделывала. Хотя однажды категорически отказалась: собрание, решавшее в начале 30-х годов судьбу ее «Игрушек», решило, что рифмы в них – в частности в знаменитом «Уронили мишку на пол…» – слишком трудны для детей.

– Она не стала ничего менять, и книжка из-за этого вышла позже, чем могла бы, – улыбается Татьяна Андреевна. – Мама вообще была человеком принципиальным и часто категоричным. Но у нее было на это право: она не писала о том, чего не знала, и была уверена, что детей надо изучать. Всю жизнь этим и занималась: читала присланные в «Пионерскую правду» письма, ходила в ясли и детские сады – иногда для этого приходилось представляться сотрудником отдела народного образования, – слушала, о чем говорят дети, просто гуляя по улице. В этом смысле мама работала всегда.

С ее помощью воссоединились 927 семей

Барто получала много писем от своих маленьких читателей и нередко вступала с ними в переписку. А с 1965 года письма стали ее главным делом и заботой. Каждый месяц в течение девяти лет Агния Львовна вела на радио программу по розыску пропавших во время войны детей. Вот когда огромный опыт и «чувство ребенка» сыграли действительно удивительную роль: Барто придумала способ искать людей, не используя официальных данных – лишь по воспоминаниям детства.

Такую программу, как «Найти человека», могла вести только Барто – «переводчица с детского». Она бралась за то, что было не по силам милиции и Красному Кресту. Выросшие дети, которых искали и которые сами разыскивали близких, часто не знали ни своего настоящего имени, ни имен родителей, ни даже места, где жили до войны. Все, что у них было – это обрывки детских воспоминаний: девочка помнила, что жила с родителями возле леса и папу ее звали Гришей; мальчик запомнил, как катался с братом на «калитке с музыкой»… Пес Джульбарс, папина голубая гимнастерка и кулек яблок, как петух клюнул между бровями – вот и все, что знали о своей прежней жизни военные дети. Для официальных поисков этого было мало, для Барто – достаточно.

В эфире «Маяка» она зачитывала отрывки из писем, коих за девять лет получила больше 40 тысяч. Иногда люди, уже отчаявшиеся за долгие годы поисков, находили друг друга после первой же передачи. Так, из десяти человек, чьи письма Агния Львовна однажды прочла, нашлись сразу семеро. Это было 13 числа: Барто, которая не была ни сентиментальной, ни суеверной, стала считать его счастливым. С тех пор передачи выходили 13 числа каждого месяца.

– Очень помогали обычные слушатели, неравнодушные. Был такой случай: женщина, которая потерялась ребенком, помнила, что жила в Ленинграде на улице, которая начиналась на букву «о» и рядом с домом были баня и магазин, – рассказывает Татьяна Щегляева. – Сколько ни бились, не могли найти такую улицу! Разыскали старого банщика, который знал все ленинградские бани… И в конце концов оказалось, что это улица Сердобольская – в ней много «о», которые девочке и запомнились. А однажды родные отыскали дочь, которая потерялась четырехмесячной – понятно, что никаких воспоминаний у нее быть не могло. Мать рассказала только то, что на плечике у ребенка была родинка, похожая на розочку. И это помогло: жители украинской деревни вспомнили, что у одной женщины есть родинка наподобие розочки и ее нашла во время войны местная жительница.

Семья Барто вольно или невольно включалась в работу. «Как-то прихожу домой, открываю дверь в кабинет мужа – против него сидит плачущая женщина, а он, отодвинув в сторону свои чертежи, мучительно пытается понять, кто потерялся, где, при каких обстоятельствах», – вспоминала сама Агния Львовна. Если она куда-то уезжала, дочь Татьяна фиксировала все, что происходило за время ее отсутствия. И даже няня, когда в дом приходили люди, спрашивала: «Воспоминания-то у тебя подходящие? А то не всё годится». Таких людей в семье называли «незнакомыми гостями». Они приезжали в Лаврушинский прямо с вокзалов, и многие счастливые встречи случились на глазах Агнии Львовны. За девять лет с ее помощью воссоединились 927 семей. По мотивам передачи Барто написала книгу «Найти человека», читать которую без слез совершенно невозможно.

… Она умерла 1 апреля 1981 года в больнице, куда попала с инфарктом. С той весны прошло много лет, и многих, кто дружил или работал с Агнией Барто, уже нет. Но каждый год в день ее рождения в Лаврушинский по-прежнему съезжаются близкие ей люди и те, кому дорога «память детства».



ЧУДО НА УРОКЕ
Я однажды ненароком
Задремала за уроком.
Мне уютно и приятно,
Я на лодочке плыву,
И одно мне непонятно,
Что во сне, что наяву.

Вдруг неведомо откуда
Раздается вдалеке:
- Шура Волкова,
к доске!

И вот тут случилось чудо:
Я на лодочке плыву
И во сне кувшинки рву,
А урок я без запинки
Отвечаю наяву.

Получила тройку с плюсом,
Но вздремнула я со вкусом.




КОРОЛЕВА
Если до сих пор нигде вы
Не встречали королевы,-
Поглядите - вот она!
Среди нас живет она.

Всем, направо и налево,
Объявляет королева:

- Где мой плащ? Его повесьте!
Почему он не на месте?

У меня портфель тяжелый -
Донесешь его до школы!

Я дежурной поручаю
Принести мне кружку чая
И купите мне в буфете
Каждый, каждый по конфете.

Королева - в третьем классе,
А зовут ее Настасьей.

Бант у Насти
Как корона,
Как корона
Из капрона.