К закону об образовании

За день до того, как Госдума приняла позорный «закон Димы Яковлева», во втором же чтении был принят не менее позорный закон «Об образовании». И тот, и другой можно назвать детоненавистническими. И если следствием первого станут сломанные судьбы и загубленное здоровье детей-сирот(тех, на кого соотечественники не претендуют), то следствием второго неминуемо окажется дальнейшее уничтожение российского образования, узаконенный отказ от всех социальных обязательств государства по отношению к школьникам, студентам и преподавателям.

Закон снимает с государства почти все обязательства

Закон «Об образовании» с самого начала вызвал шквал критики. Работа над ним продолжалась три года, и все это время в законопроект вносились поправки и исправления. И многие из них делали его лучше. По словам зампреда думского Комитета по образованию Олега Смолина, так продолжалось до 8 декабря 2012-го, пока руководство думского комитета не повстречалось с руководством правительства. После этого множество необходимых поправок было отклонено.

Кое-что все-таки удалось протащить в закон. Например, положение о том, что средняя зарплата педагогических работников должна быть не ниже средней по региону (сейчас это семьдесят, а не сто процентов). И это должно быть заложено в норматив финансирования. Но такую зарплату получат лишь школьные учителя. Ни педагогов дополнительного образования, ни вузовских преподавателей поправка не коснется.

Между тем, по указу президента от 7 мая, зарплата вузовских преподавателей должна быть не ниже средней по региону (правда, лишь к 2018 году). Но, по мнению Олега Смолина, самый главный, идейный просчет заключается в том, что закон говорит о заработной плате, а надо — о ставке педагога. То есть, за ставку в 18 часов в неделю, учитель должен получать не меньше средней зарплаты по региону(ведь все знают, что большинство работает на полторы-две ставки). Иначе работу на две ставки и сочтут увеличением зарплаты.

В закон не попало множество важных поправок. Все они связаны с требованием сохранить социальные гарантии государства. Очевидно, что отказ от таких поправок связан с желанием сэкономить на образовании.

Не прошла поправка про деньги. Ее автор — Олег Смолин — сказал: «Сейчас финансирование образования в России — 4,1%. В следующем году оно планируется на уровне 4,2%. То есть, с учетом инфляции финансирование останется на прежнем уровне. Между тем, даже комиссия Общественной Палаты, возглавляемая Ярославом Кузьминовым, признает, что финансирование образования в России составляет половину от минимальной потребности.

Никто в мире не осуществлял успешной модернизации в этой отрасли меньше, чем на 7% от валового внутреннего продукта. Например, Бразилия к 2020-му году, предполагает увеличить расходы на образования до 10% от ВВП. «Мы не просим 10%, мы просим столько, без чего нельзя модернизироваться».

С экономией связано и уменьшение числа бюджетных студентов. В пока еще действующем законе на 10 тысяч населения приходится 170 студентов, обучающихся на бюджете. А после внесения поправки в новый закон (800 студентов на 10 тысяч молодого населения) за три-пять лет бюджетников станет примерно на 700 тысяч меньше.

Закон фактически ставит крест на сельской школе. Известно, что в последние годы их закрывают, а детей из отдаленных деревень свозят в большие, хорошо оснащенные школы. Формальное объяснение: в глухих деревнях дети не могут получить качественное образование. А реальное такое: ученик малокомплектной сельской школы, в условиях нынешнего подушевого финансирования, стоит гораздо дороже городского. А денег на него давать — жалко, поэтому за последние годы закрыто 15 тысяч сельских школ. Но известно, что закрытие такой школы равняется гибели села: родители следуют за детьми.

Известно и то, что жители чаще всего выступают против закрытия сельских школ. Так вот, если сейчас сельскую школу можно закрыть только с согласия сельского схода, то по новому закону — будет достаточно одобрения некоей специальной комиссии. Ясно: комиссию, в которую войдет и администрация села, и какие-то чиновники, гораздо легче принудить к принятию нужного решения. Значит, села не будет. В случае Сибири и Дальнего Востока опустевшие территории неминуемо займут китайцы.

Новый закон снимает с государства какие бы то ни было обязательства: будут отменены ограничения на рост цен за детский сад. Сейчас родители должны платить не более 20 процентов от цены присмотра и ухода. Ясно, что множество людей оплачивать все полностью не смогут.

Социальных гарантий по новому закону лишаются даже дети-сироты. Они не будут иметь права на внеконкурсное поступление в профессиональные учебные заведения. А ведь их очень мало — только 10 процентов.

Снято ограничение на плату студентов на общежитие. До сих пор она не должна превышать пяти процентов от стипендии.

На фоне всего этого, поражает цинизм представителей Госдумы: Александр Дегтярев в своем слове сказал: «сильной стороной нашего закона является его социальная составляющая. Принятие данного закона позволит сформировать эффективный механизм правового регулирования образовательных и иных отношений в сфере образования, направленных на реализацию права на образование, государственных гарантий на получение качественного образования, значительно укрепит защиту интересов личности в области образования».

В стандарте не будет содержания, зато церковь заменит воспитание

Есть в новом законе и статьи, прямо нарушающие Конституцию РФ. Духовно-нравственная культура в нем сводится исключительно к религии. И изучение религиозной культуры становится обязательным. Как это увязать с тем, что образование в РФ по Конституции носит светский характер?

Отдельная песня — это история со стандартами образования. Как известно, в них нет ни слова о том, чему нужно учить в школе. То есть, о содержании. В стандарте говорится о требованиям к условиям образовательного процесса, к структуре программ… Одна из поправок касалась необходимости включить в стандарт образования пункт о содержании, перечислить конкретный набор предметов, которые будут бесплатными. А еще — звучало требование утверждать стандарт федеральным законом. Но поправка не прошла.

Непреложным законом отныне становятся ЕГЭ и ГИА. Между тем, в одной из поправок предлагали вернуться к добровольности этих экзаменов. Ведь если верить директору Института социологии РАН, академику Михаилу Горшкову, 90% населения страны не поддерживает ЕГЭ. Еще в поправке предлагалось исключить из ЕГЭ и ГИА экзамены по гуманитарным предметам (историю, литературу)… И снова — отказ.

Не прошла и поправка, на которой, например, настаивали члены Общественного Совета при Минобрнауки. Как известно, все школы теперь решено финансировать одинаково, не выделяя отдельной строкой учебные заведения для детей с особыми потребностями (как для «одаренных», так и для детей с ограниченными возможностями здоровья). В новом законе фактически нет упоминания о гимназиях и лицеях.

Нет, называть себя школа может как угодно, но вот откуда у нее возьмутся деньги на факультативы, на деление класса на группы, на приглашение вузовских преподавателей? Правда, в законе есть статья 282, посвященная образованию детей с выдающимися способностями, и там есть возможность создания нетиповых учебных заведений. Но гимназий и лицеев довольно много. А нетиповых — мало. В итоге, значительная часть детей потеряет возможность работать по программам повышенной сложности.

Искусство на черное говорить белое

Больше всего поразило то, как проходило голосование по поправкам к закону. Поскольку почти все они были разумными и защищающими права и интересы людей, то открыто голосовать «против» было неприлично. Но, оказывается, есть беспроигрышный способ сделать это завуалировано. По каждой поправке голосовали абсолютно идентично: 170 -189 голосов «за» нее (КПРФ, Справедливая Россия и немного ЛДПР), ни одного (или один) — «против», и ни одного воздержавшегося.

Вы спросите: а куда подевалось «оставшееся» большинство депутатов? Да они просто не голосовали. Этого было достаточно для того, чтобы ни одна поправка не прошла. Права не голосовать нет ни в одном парламенте мира, а у нас — есть. Вернее, нет правила, по которому обязательно нужно хоть как-то голосовать. Так депутаты-единороссы, вроде, и партийную дисциплину не нарушили (поправки-то им принимать, ясное дело, не велели), и очевидными мерзавцами себя не продемонстрировали.

Перед тем, как поставить поправку на голосование, председатель думского Комитета по образованию Александр Дегтярев, обязательно объяснял, почему принимать ее нельзя. Впрочем, объяснения эти чаще были формальными. Но никто в них и не вслушивался: дух безнадежности витал в воздухе. Казалось, что авторы поправок уверены, что все их усилия бессмысленны, а остальные просто отбывали тяжкую повинность и мечтали побыстрее погрузиться в ожидающие их на улице машины и умчаться подальше, в звенящую даль.

Наталья Иванова-Гладильщикова