«Госпожа души моей...»

ИСТОРИЙ О ТОМ, КАК РЫЦАРЬ ВЛЮБЛЯЕТСЯ В ДАМУ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА И ЛЮБИТ ЕЕ ДО ПОСЛЕДНЕГО СВОЕГО ВЗДОХА, НЕМНОГО ДАЖЕ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ - НЕ ТО ЧТО В ЖИЗНИ. ОДНАКО ОДИН СЛУЧАЙ ИМЕННО ТАКОЙ РЫЦАРСКОЙ ЛЮБВИ ИЗВЕСТЕН НАВЕРНЯКА. ПРИЧЕМ РЫЦАРЬ БЫЛ КОРОЛЕМ ФРАНЦИИ, А ДАМА ЕГО - ВОИСТИНУ ПРЕКРАСНОЙ ДАМОЙ, ХОТЯ И СТАРШЕ КОРОЛЯ НА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ

Её жизнь была полна контрастов и парадоксов.
Она позировала величайшим художникам своего времени обнажённой – по просьбе своего возлюбленного. И большую часть жизни неизменно носила траур.
Её красоту считали совершенной, но злые придворные языки шептали вслед «Старый гриб». Она узнала первые радости супружеской жизни, когда многие её ровесницы ещё играли в куклы. А великую любовь, прославившую её на века, она постигла, когда её ровесницы уже играли с внуками…
Её имя – Диана де Пуатье. 3 сентября 1499 года в семье Жана де Пуатье, синьора де Сен-Валье, родилась девочка. Её назвали Дианой – в честь девственной богини охоты, покровительницы знака Девы.
Как утверждал в своих трудах Галеотти Марти, популярный в XV веке астролог: «Когда Солнце входит в знак Девы, на свет рождаются рассудительные люди, склонные к получению знаний и книжному чтению, искусные в медицине и любящие заботу о слабых… Для них очень большое значение имеет внешняя форма, традиция, правило. Они не пренебрегают приличиями и верны до гроба тем, кого любят… Однако они делают это часто не из любви к добродетели, а из желания знать, что о них говорят хорошо… Они знают цену всему, что покупается за деньги, и любят плотские радости, в том числе хорошую пищу, отчего нередко бывают больны… Вообще же благодаря покровительству Меркурия эти люди выглядят моложе и здоровее, чем их сверстники…»

Диана родилась в одной из знатнейших семей королевства. Ее бабкой была Жанна де Латур де Булонь, и по этой линии Диана приходилась родственницей жене Генриха II – Екатерине Медичи. (Жанна де Латур была теткой матери Екатерины.) Отцом Дианы был Жан де Пуатье де Сен-Валле. Его матерью, была дочь Агнессы Сорель и короля Карла VII.

В детстве никакими особенными талантами она не отличалась, да и само детство было пронзительно коротким: едва Диане исполнилось 13 лет, ей подобрали «удачную партию» в лице великого сенешаля Нормандии, Луи де Брезэ.
Из пяти детей, рождённых ею мужу, в живых остались только две дочери. Им Диана и посвящала всё своё время. Она также много и охотно читала книги, над чем порой подшучивал её супруг.
Между ними не было особенной страсти. Тем более было велико удивление её близких, когда Диана, овдовев летом 1531 года, поставила своему супругу величественную усыпальницу в соборе Нотр-Дам в Руане, и поклялась носить траур по мужу до конца своих дней.
В то время, когда жизнь кипела ожиданием наслаждений, когда люди в каком-то необъяснимом экстазе стремились вкусить радостей земных, покуда живы, её решение казалось средневеково старомодным, и, вообще, абсурдным и нелепым.


Супружество их было вполне счастливым. Граф де Брезе дю Молеврие восхищался красотой жены, уважал ее ум и волю, всегда прислушивался к ее советам. А Диана де Пуатье де Брезе демонстрировала необычайную для тех времен верность супружескому ложу. Она изменила мужу только один раз, да и то не по своей воле... Это случилось в 1525 году, когда коннетабль Карл де Бурбон бежал из Франции и присоединился к войскам германского короля Карла V. Король Франциск I ответил на измену Карла де Бурбона расправой над его сторонниками. Отец Дианы, Жан де Пуатье, считался другом беглеца - и теперь его ожидала казнь. Диана обожала отца. Она не могла допустить, чтобы его казнили. Она спешно собралась в Париж - упасть к ногам короля и молить его о милосердии - и вымолила его ценой супружеской неверности, о чем вскоре узнал весь Париж. Но почему, же тогда Франциск I под портретом Дианы написал:- «Красавица – недоступная обольстителям»?

Супруг Диану простил, а современники ею восхитились. Знаменитый мемуарист Пьер де Брантом. друг и поклонник Дианы, писал, не называя ее имени: «Я слыхал рассказы о знатном вельможе, приговоренном к отсекновению головы и уже возведенном на эшафот, как вдруг пришло помилование, добытое его дочерью, одной из первых придворных красавиц. И вот, сойдя с эшафота, он изрек не что иное, как такую фразу: «Да упасет Господь благое лоно моей дочери».
Жан де Пуатье, не питавший симпатий к Франциску I, опасался, что король сделает его дочь одной из своих многочисленных любовниц. Отец спрятал Диану в замке Сен-Валье, где она безвыездно провела несколько месяцев в обществе лишь своих дочерей, младшая из которых была ровесницей Генриха.


Свой незаурядный ум и волевые качества Диана де Пуатье продемонстрировала в полной мере после смерти своего супруга Луи де Брезе. Диана стала интересоваться финансовыми делами, самостоятельно управляла хозяйством. Диана приложила максимум усилий для того, чтобы удержать титул, а вместе с ним и обязанности покойного мужа – губернатора Нормандии. Кроме того, она отчаянно боролась за то, чтобы вернуть себе утраченные привилегии покойного Луи де Брезе, который приходился родственником королевской семье, на это и сделала ставку расчётливая Диана. Король пошёл навстречу требованиям Дианы и позволил ей использовать доход, некогда полагавшийся её супругу до тех пор, пока не будет окончательно определён статус спорных земель

Как-то, ещё при жизни мужа, присутствуя на придворном празднике, Диана увидела малолетнего герцога Орлеанского – щуплого и робкого мальчугана семи лет. Ей вдруг стало очень жаль этого мальчика, казалось, осознающего свою ненужность и непривлекательность рядом с красивым наследником. Она и не думала, что её сочувствие только что коснулось того, кто изменит всю её жизнь

В 1525 году французский король Франциск I проиграл битву за Павию, попал в плен к испанцам и подписал Мадридский договор. По его условиям король обретал свободу только в обмен на свободу своих двух сыновей: восьмилетнего дофина Франциска, наследника престола, и шестилетнего принца Генриха. До пограничной реки Бидассоа братьев сопровождал огромный кортеж придворных, в числе которых была супруга графа де Брезе Диана де Пуатье.
Когда на границе придворные стали прощаться с братьями, они обращались в основном к дофину Франциску, как к старшему. Генрих долго стоял один и плакал, пока к нему не подошла Диана. Она обняла его, укрыла своей шалью и сказала: «Все будет хорошо, поверьте, Ваше Высочество!» Когда за принцами прибыли испанцы, Диана, поцеловав Генриха в лоб, подтолкнула его к лодкам и сказала: «Не бойтесь, мы с вами еще встретимся». К этому времени Диане де Пуатье, родившейся 3 сентября 1499 года, исполнилось 27 лет, и уже 12 лет она была женой графа де Брезе дю Мо-леврие, великого сенешаля Нормандии. Замуж ее выдали, когда ей не исполнилось еще пятнадцати, а ее мужу было уже пятьдесят шесть.

Принц Генрих появился на свет 31 марта 1519 года. Он был четвертым ребенком короля Франциска I и принцессы Клод Французской, которая рожала по ребенку в год и умерла в 1524 году, во время своей восьмой беременности, не дожив до двадцати пяти лет. Генрих почти не помнил мать, которую ему заменила воспитательница мадам де Шавиньи. Все пять лет, что Генрих и его брат Франциск пробыли в испанском плену, она была рядом с младшим из принцев. Это благодаря ей Генрих пристрастился к чтению, отдавая предпочтение поэмам и рыцарским романам, любимым из которых был «Амадис Гальский» Гарей Ордоньеса де Монтальво. В нем двенадцатилетний принц Амадис влюблялся в прекрасную деву-воительницу, которой был ведом секрет вечной молодости: она по-матерински наставляла и оберегала его, и при этом любила со всей возможной страстью... Генрих примерял образ Амадиса на себя и избрал себе даму сердца: ту незнакомку с берега Бидассоа. Он поклялся хранить ей верность до гроба.
Вернулись мальчики на родину только через четыре года, неволя закалила их, сделала мужественными и бесстрашными людьми. Диана была назначена к Генриху куратором и преподавателем хороших манер.

Несмотря на то, что Диане де Пуатье было уже 39 лет, она стала любовницей Генриха. Годы совершенно не состарили ее, казалось, она становилась только прекрасней.
Генрих II Валуа с ранних лет познал тяжёлые испытания. Ему было всего семь лет, когда в 1525 году его отец попал в плен и, чтобы вернуться к себе на родину, обменял себя на собственных сыновей. Генрих и его старший брат провели в плену долгих четыре года. Когда их выкупили и вернули из Испании в Англию, юный принц навсегда затаил обиду на отца. Из когда-то весёлого, добродушного мальчика он превратился в замкнутого, немногословного юношу. Никто не мог вызвать даже мимолётную улыбку принца, и Франциск I, озабоченный душевным здоровьем сына, попросил мадам де Пуатье взяться за его воспитание. «Я сделаю его своим рыцарем», — ответила та на просьбу короля.


В то время ей уже исполнилось двадцать девять, юному принцу было всего одиннадцать лет. И чем больше он проводил времени с мадам де Пуатье, тем сильнее влюблялся в эту необыкновенную, мудрую и красивую женщину. Однако Генрих ещё больше становился нелюдимым, и печать таилась в его удивительных глазах. Смекнув, что причиной всему она, опытная обольстительница не решилась разочаровывать юношу. Она стала больше времени проводить с ним, обучать его галантным манерам, раскрывать секреты женских капризов и открывать принцу совершенно иной, взрослый, мир.
Генрих был настолько красив, что все придворные дамы пытались понравиться будущему королю. Однако его сердце знало лишь одно чувство — любовь к мадам де Пуатье. Их тайная платоническая связь продолжалась ещё несколько лет.

В марте 1531 года состоялась свадьба короля Франциска I с Элеонорой Австрийской, и в честь этого торжественного события был проведен турнир. Это был первый турнир, в котором принял участие принц Генрих. На нем присутствовала Диана. Генрих подъехал к тому месту, где они находились, и склонил перед Дианой свой штандарт, выбирая ее дамой своего сердца.
Генрих испытывал к Диане пылкие чувства с первой их встречи и до конца своей жизни. Это была рыцарская любовь, начало которой положил турнир, и турниром же она закончилась.

Перед началом участники должны были поприветствовать дам, за которых сражались, преклонением личного стяга. Генрих преклонил его перед Дианой. Та, удивлённая смелым поступком юноши, улыбнулась ему своей самой обворожительной улыбкой. По дворцу распространились слухи о страстных чувствах Генриха к мадам де Пуатье. И чтобы отвлечь его от любви к взрослой даме, четырнадцатилетнего принца женили на сверстнице, итальянке Екатерине Медичи.

Однажды у королевы Екатерины Медичи была возможность убедиться в этом. Через замочную скважину, разумеется. Королева решила понаблюдать за любовниками в надежде, что ей удастся узнать нечто, что можно будет использовать против фаворитки, чтобы высмеять её или унизить.

Взору королевы предстала весьма пикантная сцена. Полуобнажённые любовники удобно устроились на роскошной постели. Диана де Пуатье выглядела великолепно, у неё была стройная и подтянутая фигура, прекрасная кожа. Любовники прекрасно проводили время вместе. Увиденное потрясло и огорчило Екатерину Медичи, ведь её отношения с королём никогда не были такими страстными. «Увы, я пожелала увидеть то, чего не следовало, и это причинило мне боль», - эти слова принадлежат королеве. Ночное приключение стало достоянием историков благодаря болтливости придворных дам.

Затмить красавицу Диану иностранная невеста не смогла. Она была тучна, неприятна лицом, хотя и казалась беззаботной и весёлой. После брачной ночи Генрих пришёл к Диане. А та, решив, что теперь-то и она может позволить себе большее, отвезла юношу в замок Экуен. В этом замке, украшенном эротическими витражами, в котором создавалась особая аура любви, Диана стала любовницей молодого принца. Генрих был так счастлив, что описал эту ночь в стихах.
О чувствах влюблённых скоро стало известно всему дворцу. Придворные не на шутку взволновались, однако оскорблённая молодая супруга повела себя мудро и решительно. Екатерина старалась казаться равнодушной к измене мужа, была весела и добродушна. Однако по ночам лила горькие слёзы и пыталась найти разгадку тайне своей соперницы.
Ни её молодость, ни законное положение супруги, ничего не могло разжечь чувство её мужа. Он был поглощён любовью к Диане, постоянно ходил за ней, осыпал подарками, писал стихи. Он называл её «дамой своего сердца» и стал носить чёрно-белые одежды, такие, какие одевала Диана в знак памяти о супруге.

Она действительно была настолько прекрасна, что её красота всегда вызывала зависть женщин. Они старались следовать её советам, копировали её жесты, походку и улыбку. Однако приблизиться к желанному образу так и не могли. Тогда Диану стали считать колдуньей, якобы использовавшей приворотные зелья. Та лишь улыбалась в ответ.
Каждое утро фаворитка короля окуналась в холодную воду, а потом, вскочив на лошадь, мчалась в седле по окрестностям. Диана никогда не употребляла белил и румян, считая, что этим может только испортить кожу. Она отказывалась от вина и табака, а каждый вечер принимала тёплые ванны из козьего молока. Диана словно излучала свежесть, здоровье и красоту. Пышногрудая, розовощёкая, крепкая фаворитка считала, что каждой женщине под силу сохранить в себе красоту и прелесть юности.

Ему было 18, ей – 37. Любовница его отца-короля была на 10 лет моложе Дианы.

Генрих стал дофином неожиданно. В 1535 году его брат Франциск внезапно скончался, проболев только одну ночь. Предполагалось, что старший сын Франциска I был отравлен. В этом злодеянии обвинялись и германский император, и, естественно, Екатерина Медичи, ведь флорентийцы славились как отравители. Некоторые приписывали это и Диане де Пуатье, хотя причин у нее не было. Виновных так и не нашли, и дофином стал Генрих. При дворе у Дианы де Пуатье была более грозная соперница – фаворитка короля Франциска I герцогиня д’Этамп. Можно сказать, что шла война двух фавориток – короля и дофина, в истории названная «война дам», которую выиграла Диана благодаря своей спокойной рассудительности и выдержке.

Придворные сплетницы говорили, будто она балуется колдовством и готовит для себя какие-то особые мази. Среди тех, кто распускал эти сплетни, была фаворитка короля. Анна де Писсле, герцогиня д’Этамп, претендовавшей на звание первой красавицы Франции. Король, надо отдать ему должное, спокойно наблюдал за перипетиями «войны двух красавиц». А со стороны герцогини д’Этамп это была самая настоящая война. В 1538 году она даже заказала поэту Жану Вульте памфлет на Диану де Пуатье и распространила его среди придворных. Вот только несколько самых приличных строк написанного на латыни пасквиля: «Пусть дамочка из Пуатье знает: женщинам не дано возрождаться, потому что те, кого время выбрало, чтобы использовать, вместе со временем выходят из употребления. Раскрашенная наживка не притягивает дичь, и даже если бы ты купила все, необходимое женщине, не добилась бы от любовника желаемого, потому что для любви надо быть живой, а ты уже мертва».

Несмотря на все старания герцогини д’Этамп, памфлет не имел успеха, ибо абсолютно не соответствовал истине. Диана де Пуатье никогда не пыталась скрывать свой возраст. Просто она действительно выглядела гораздо моложе своих лет. Она казалась ровесницей и герцогине д’Этамп, и даже Екатерине Медичи.

В свои 49 лет Диана была свежа, бодра, стройна и необычайно красива. Все это вызывало подозрение. Сплетники в угоду королевской фаворитке говорили, что Диана занимается колдовством, приготовляя для себя мази с целью поддержания молодости. Другие считали, что она не так уж и хороша, просто, перед тем как появиться в свете, она долгое время проводит у зеркала, «правя лицо» с помощью косметики, что зубы у нее вставные, а пышность прическе придают дорогие накладные волосы.

Молодые дамы при дворе короля стремились подражать Диане, копировали ее прическу, жесты, походку. По почти общему мнению, она была эталоном красоты, к которому следовало стремиться и который еще долгое время после ее смерти был признан совершенством. А эталон был следующим:

Три вещи должны быть белыми – кожа, зубы, руки;

три – черными – глаза, брови, ресницы;

три – красными – губы, щеки, ногти
три – длинными – тело, волосы, пальцы;

три – короткими – зубы, уши, ступни;

три – узкими – рот, талия, щиколотки;

три – полными – руки, бедра, икры;
три – маленькими – нос, грудь, голова.
Анна д’Этамп пыталась уверить короля, что Диана опоила молодого Генриха колдовским зельем, и, кстати, из ее окружения и пошел слух, что в смерти молодого Франциска виновата Диана де Пуатье. Если бы король поверил в эти сплетни, то по законам того времени Диана могла бы лишиться жизни, но на ее счастье Франциск I не особенно слушал болтовню своей фаворитки относительно соперницы и даже веселился, наблюдая за «войной двух красавиц». В 1538 году в Париже был распространен памфлет, состоящий из нелестных выражений в адрес Дианы де Пуатье, где она называлась самой уродливой женщиной при дворе, самой старой, самой отвратительной, самой потрепанной и так далее. Но, несмотря на все старания поэта, памфлет не имел успеха.

Тогда герцогиня д’Этамп решила лишить Диану окружения. Сторонников фаворитки дофина «возглавлял» скульптор Бенвенуто Челлини. Он не раз для своих работ брал за образец Диану. По поручению короля Челлини работал над статуями для фонтанов Фонтенбло. Герцогиня добилась, чтобы его работы и наброски были уничтожены, а заказ передали другому художнику. Для Челлини это был тяжелый удар, но он мужественно его выдержал и не только не покинул Париж, но и не отступился от Дианы.

Многие детали их истории не выступали за рамки традиций. Вполне вписывалась в «протокол» передача Диане герцогства Валантинуа со всеми вытекающими из этого титулами.
Ей даже было даровано право конфирмации и на доходы, полученные от этой привилегии. Диана построила великолепный замок Анэ, воспетый поэтами как замок Дианы – «Дианэ». Естественно, что почести и благодеяния сыпались на друзей и сторонников Дианы как из рога изобилия. Сама она не очень вмешивалась в государственные дела, ограничившись устройством браков двух своих дочерей.

Изменял ли король своей фаворитке Диане де Пуатье? Да. У короля были мимолётные любовные интрижки, но ни одной любовнице не удалось задержаться в постели и в жизни короля надолго. До конца жизни Генрих оставался искренне привязанным к Диане. Лишь однажды положение Дианы чуть было не пошатнулось. Недоброжелатели фаворитки (были при дворе и такие) весьма ловко «подсунули» королю новую любовницу. История сохранила её имя – Джейн Флэминг, она была наставницей маленькой шотландской королевы Марии Стюарт. Интриганы надеялись на то, что король переключит всё своё внимание на новую фаворитку и даст Диане отставку. Однако этого не произошло.

А надо сказать, что с 1548 года при французском дворе жила восьмилетняя королева Шотландская, Мария Стюарт, которая была обручена с дофином Франциском. До наступления половой зрелости она занималась тем, что постигала начатки нескольких иностранных языков под руководством леди Флеминг, молодой и очень красивой гувернантки, чьи рыжие кудри, волнующие формы и зеленые глаза давно уже волновали придворных поэтов. Коннетабль подумал, что более подходящей кандидатуры для, задуманного им дела не найти.
Этот выбор, надо признать, был удачным во многих отношениях: Мария Стюарт, дочь Луизы Лотарингской, была племянницей Гизов, и Монморанси с ужасом думал, что ее брак с дофином еще больше возвысит Лотарингский дом. Так что если из-за связи гувернантки с королем разразится скандал, столь желаемый Дианой брак станет невозможным.
Довольный собственным замыслом, коннетабль без тени смущения поделился им с Екатериной Медичи. Та страшно обрадовалась возможности хоть раз провести герцогиню Валансийскую и нашла весьма забавной попытку засунуть в постель к супругу еще одну женщину, а посему пообещала помочь.

Дальше все пошло как по маслу. Диана де Пуатье, очень кстати упав с лошади, вынуждена была какое-то время провести в постели у себя в замке Ане. Королева, воспользовавшись этим, ловко подстроила встречу короля с леди Флеминг.
В тот же вечер Генрих II доходчиво объяснил прекрасной шотландке, что означало тогда во Франции выражение «пройтись по Нидерландам».
Блеск, с каким он выполнил свою задачу, привел леди Флеминг в неописуемый восторг.
— Приходите почаще, — сказала она, увидев, что он одевается.
Генриху II очень понравилось расточать ласки молодой особе, которая на двадцать лет моложе Дианы, и он пообещал заходить каждый вечер.
Целую неделю влюбленные встречались в свое удовольствие, благодаря покровительству добрейшего коннетабля и коварной Екатерины Медичи.
Об этом тут же было доложено Диане, которая, побледнев от страха, вскочила в носилки и велела доставить себя в Сен-Жермен-ан-Ле.
— Я хочу застать его выходящим из комнаты этой девки, — заявила она.
Едва добравшись, Диана устремилась к покоям гувернантки и спряталась за портьерой.
В два часа ночи она увидела, как на не очень твердых ногах король вышел из комнаты мадемуазель в сопровождении своего неразлучного коннетабля.
Резким движением Диана отодвинула скрывавшую ее портьеру. Она была бледна. Она вся дрожала от ярости.

Увидев ее перед собой, и король, и коннетабль были не на шутку озадачены. Оба почувствовали себя сконфуженными.
Дальнейшую сцену описывает Альваротто: «Она бросилась им наперерез:
— А, сир, — вскричала она, — откуда это вы идете? Кто убедил вас пойти на предательство и нанести оскорбление господам Гизам, вашим слугам, столь любящим вас и столь преданным и вам, и королеве, и вашему сыну, которому предстоит жениться на девушке, чьей гувернанткой является эта дама. Я уж не говорю о себе, которая вас любит и всегда честно любила…
Его Величество ответил:
— Мадам, ну что тут плохого, если я всего-навсего поболтал…

После этого, не в силах больше сдерживать себя, она стала буквально наступать на короля и с пеной на губах вываливать на него «гору оскорблений»…

Король попытался ее успокоить. В ответ на это она сказала:
— Сир, усердие, с каким я пекусь о вашей чести, вынуждает меня и всегда будет вынуждать говорить с подобной дерзостью, потому что я совершенно уверена, что Ваше Высочество никогда не перестанет считать меня своей верной служанкой, каковой я и являюсь.

«По мнению кардинала Лотарингского, причина, побудившая коннетабля, человека, безусловно, порядочного, действовать подобным образом, крылась в том, что он хотел использовать эту авантюру против Гизов; ему хотелось, чтобы дофин, достигнув соответствующего возраста, мог отказаться жениться на юной королеве из-за того, что та была воспитана шлюхой».
Но получилось так, что самой большой жертвой в этой истории оказался сам Монморанси. Все вокруг выступили против него, и он едва не впал в немилость…
В общем, задуманное им дело провалилось!

А что до очаровательной леди Флеминг, то. она в результате этого приключения оказалась беременной и, между прочим, выражала по этому поводу неподдельное восхищение. Вот что передает по этому поводу Брантом: «Она и не думала помалкивать о случившемся, напротив, очень смело и с присущей шотландцам искренностью говорила: „Я сделала все что могла, чтобы, благодарение Господу, понести от короля; я считаю, что мне оказана честь и потому я очень счастлива; должна сказать, что королевская кровь — сладостный и блаженный напиток, который ни с чем невозможно сравнить, но из-за которого я прекрасно себя чувствую, если, конечно, не считать легких признаков присутствия того, что должно было в результате получиться“.
«Эти бестактные разговоры выводили из себя короля и оскорблял королеву, которая, совершенно отвернувшись от бедняги коннетабля, объединилась с Дианой против шотландки.
Теперь, понятно, обеим женщинам не стоило особого труда изгнать из Франции эту красивую, но не в меру болтливую девушку.

Леди Флеминг возвратилась в Шотландию с упитанным младенцем, пищавшим у нее на коленях, и с захватывающими воспоминаниями.
Под именем Генриха Ангулемского ее сын впоследствии стал Великим Приором Франции. Что только лишний раз подтверждает, сколь неожиданными могут оказаться результаты альковной драмы.
Когда все узнали, какая сцена разыгралась в покоях леди Флеминг, взрыв безудержного смеха охватил весь королевский двор. «Одна только мысль, пишет историк тех лет, что король осмелился наставить рожки герцогине Валансийской, в течение нескольких дней сделала значительно более приятной жизнь множества людей».
Но было в их истории и немало невероятного: и разница в возрасте (немаленькая и в условиях современного либерализма), и беспримерная преданность короля, который продолжал носить цвета владычицы своего сердца (белый и чёрный), до последнего вздоха украшавший свои перстни и одежды сдвоенным вензелем «DG» (не то, что вы подумали, а «Диана – Генрих»).
Но что вообще не лезло ни в какие ворота – удивительная, ангельская – терпимость супруги Анри – не какого-то там божьего одуванчика, а самой грозной Катерины Медичи.
Она совершенно спокойно смотрела на довольно унизительную для себя страсть мужа к пожилой женщине. «Колдунья» – шипели на Диану завистники. Но даже если так, Катерина Медичи была и сама не промах в колдовстве и отравительстве. Да пошевели она одним пальцем – от фаворитки не осталось бы мокрого места.

Однако королева была очень умна, и не имела обыкновения суетиться попусту. Она понимала, что без фаворитки королю всё равно не остаться. Так пусть уж лучше эта – не амбициозная, не лезущая в государственные дела, без армии алчных родственников за спиной, и неотвратимо, с каждым днём – приближающаяся к естественному концу.
Во время борьбы католиков и протестантов Диана де Пуатье показала себя строгой католичкой, что тоже имело значение. Кроме того, Катерине был известен отказ Дианы на предложение узаконить её дочь от короля, родившуюся в 1541 году.
Диана ответила: «Я рождена, чтобы иметь от Вас законных детей и, являясь Вашей любовницей только из моей любви к Вам, не пережила бы Указа, объявляющего меня Вашей наложницей».
Другая фаворитка – более молодая и честолюбивая – могла бы оказаться куда более неудобной…

Катерина ждала своего часа, и до поры до времени прятала острые когти в бархатных перчатках. Неправы те, кто думает, что королева боялась короля, влюблённого до безумия, и потому не трогала фаворитку. Но тогда она отвела бы душу после смерти монарха – и растерзала бы несчастную одинокую (от неё сразу отвернулись прихлебатели) женщину. Как бы не так.
Диана «отделалась» лишь возвратом нескольких перстней и драгоценностей, являвшихся собственностью французской короны и замка Шенонсо, и спокойно удалилась в свои владения. Она не была удалена от двора, она покинула его сама – что было делать при дворе потерявшей своё влияние 60-летней даме, уставшей от зависти окружающих и ныне беззащитной перед ними?
Так что королева много лет смотрела сквозь пальцы на шалости мужа со стареющей красавицей, которая вела приятную жизнь, будучи истинной дочерью своего времени.



Диана окружила себя плеядой таких блестящих деятелей, как граф де Бриссак, и таких прославленных поэтов, как Ронсар. Она принимала участие во всех придворных развлечениях – балах, охотах и пирах. Да, она продолжала носить белое и чёрное – цвета траура – но, как упоминает мадам де Лафайет в романе «Принцесса Клевская», «мадам де Валантинуа щеголяла в таких нарядах, которые были бы более к лицу её 16-летней внучке». Она радовалась жизни, которую человеколюбивые современники пытались отравить если не интригами, то хоть злыми языками.

Ненависть к ней всех историков-кальвинистов служит веским доказательством того, что Диана не отличалась веротерпимостью. Она не терпела никаких попыток пересматривать веками установленные традиции, за что нередко подвергалась упрекам в жёсткости и даже жестокости.
Диана часто становилась объектом самых яростных нападок герцога де Гиз, называвшего её «маткой о семи десятках лет, строящей глазки». Де Бюсси, один из самых блестящих острословов своего времени, способный любого выставить на посмешище, как-то раз повстречав при дворе знатную вдову, насмешливо заметил: «Как, эта кобыла всё ещё бегает за жеребцами?»
Его слова были доведены до сведения Дианы, почувствовавшей себя смертельно оскорблённой. Де Бюсси, узнав об этом, рассмеялся и сказал: «Ничего нет проще, чем примириться с нею вновь. Передайте ей, что истинный смысл фразы, достигшей её ушей в искажённом виде, звучал следующим образом: «Неужели эта кобылка всё ещё идёт к коню?» Ибо я совершенно уверен в том, что её недовольство вызвано не тем, что я считаю её галантной дамой, а тем, что я считаю её старой. Когда же ей станет известно, что я назвал её кобылкой, она подумает, что я всё ещё причисляю её к когорте юных особ».

И, правда, Диана, ознакомившись с новой версией фразы де Бюсси, совершенно успокоилась и помирилась с ним. Придворные много смеялись по этому поводу, поскольку несмотря ни на что, всё равно считали её старой.


Конечно, она не была лишена женского тщеславия, которое подвигало её позировать обнажённой для образа богини Дианы и чеканить в свою честь медали с надписью: «Победительница Победителя» («Victorem omnium vici»). Но кто бы избежал подобного соблазна, будучи обожаемой королём самой блестящей страны своего времени?

Распорядок её дня был подчинён строжайшей дисциплине. Она просыпалась с восходом солнца, ездила верхом два-три часа, затем принимала ванну, и обливалась прохладной водой из источника. И это в те времена, когда водные процедуры считались опасными для жизни!
Затем она несколько часов спала, чтобы встать днём свежей и бодрой. Она очень умело пользовалась румянами и никогда не выглядела раскрашенной. Она также не давала седеть своим прекрасным тёмным волосам – само собой, не без помощи краски. Но простодушным людям и это могло показаться колдовством.

Диана была весьма искусна по части использования ароматов. Она писала своей старшей дочери в 1549 году: «Аромат розового масла либо других дневных цветов не годится после захода солнца, ибо кажется неуместным. Вечером хорош аромат жасмина, а аромат мускуса – при лунном свете…»
Жила она, конечно, уединённо, но на широкую ногу, занимаясь постройкой капелл и устройством благотворительных приютов. Её имени коснулись только однажды в связи с обвинением королевского прокурора, возбудившего дело по поводу больших сумм, сокрытых ею от налогообложения.
Дело ничем не кончилось, поскольку тёща герцогов д’Омаль и Буйон была гарантирована от судебного разбирательства. Никто не сумел поколебать её величия.

Она позволяла себе предаваться и любимому развлечению – охоте, на которую выезжала неизменно в маске, чтобы не показывать, во что превратилось её лицо, воспетое Брантомом.

Генрих «позволял» себе и другие «увлечения», но все они были не серьезными. Верность он хранил только Диане. Этого нельзя сказать о его отце – короле Франции Франциске I, который, оставляя в официальных фаворитках герцогиню д’Этамп, очень часто позволял себе увлекаться другими женщинами. Одно их таких увлечений и привело короля к трагическому концу. Желая обладать женщиной, имя которой не сохранилось в анналах истории, он вместе с ней приобрел и «неаполитанскую заразу» – неизлечимое заболевание, от которого и скончался в 1547 году.
Дофин Генрих стал королем Франции – Генрихом II.

Даже те, кто не питал особых симпатий к Диане, вынуждены признавать ее заслуги перед Францией. Французский историк Иван Клулас, большой поклонник Екатерины Медичи, в своих книгах постоянно подвергающий критике Диану де Пуатье, написал: «Диана, демонстрируя образ безупречной вдовы, добилась от нового короля, чтобы он наставил государство, и в первую очередь двор, на путь нравственности. Целая серия мер, направленная на установление экономии и аскетизма, ясно показывает, что под управлением «дамы из Анэ» и контролем ее друзей, державших в руках пружины государственной власти, Францию ждет обновление. Особое предписание устанавливало, что балы и концерты более не будут устраиваться ежедневно; бархат, атлас, золотая и серебряная парча, позументы и вышивка должны исчезнуть с одежды под угрозой штрафа в тысячу экю. Придворный штат был изрядно урезан. Королеве Екатерине дозволялось иметь лишь четырех фрейлин, дам «серьезных и порядочных». Первой из них стала сама Диана, остальные - дамы де Монпансье, де Невер и де Сен-Поль».

Генрих прислушивался к советам Дианы во всем, даже в том, что касалось его отношений с супругой. Об этом было известно при дворе, но даже у самых острых на язык придворных не возникло соблазна упрекнуть за это короля и тем более его фаворитку. И все смеялись над Екатериной. И восхищались «мудростью» и «благородством» Дианы, думавшей не только о радостях плоти, но и о насущных жизненных нуждах любовника: о том, что будущему королю необходимы наследники.
Проведя в супружестве уже несколько лет, Екатерина Медичи все никак не могла забеременеть. Она принимала всевозможные «целебные эликсиры», ставила травяные припарки на живот и пиявки на бедра. Она пила мочу мула, принимала истолченный пепел лягушки и кабаньих клыков, смешанный с порошком из дождевых червей, носила при себе пояс из козьей шерсти, пропитанный молоком ослицы. Она использовала все достижения медицины и опробовала все народные средства. Но ничего не помогало, несмотря даже на то. что Диана де Пуатье регулярно, раз в неделю, отказывала своему юному любовнику в ласке - и отправляла Генриха к жене, ставя условием, чтобы он непременно исполнил свой супружеский долг.
Согласно утверждению современников, спас Екатерину Медичи рекомендованный ей Дианой врач Жан-Франсуа Фернель. Он обнаружил некий изъян в ее внутреннем строении, из-за которого королевское семя не достигало цели и не могло дать плода. Фернель посоветовал Генриху впредь исполнять супружеский долг в некой иной позиции, нежели та, которую принц обычно предпочитал. Впоследствии, благодаря неукоснительному следованию советам придворного лекаря, у Екатерины родилось десять детей. Но больше любить ее из-за этого Генрих все равно не стал - его сердце принадлежало Диане.

Генрих уделял своим детям значительно больше внимания, чем супруга. Вместе с Дианой де Пуатье, которая принимала деятельное участие в воспитании детей своего возлюбленного, он часто играл с ними, гулял в парке, читал им книги. Супруга же его в общении с детьми, как и вообще с людьми, была холодней немногословна - она плохо говорила по-французски и стеснялась этого.
Екатерина в отчаянии искала причины, по которым ее супруг считал Диану столь желанной все эти годы. Она отказывалась понимать, что любить человека можно и безо всяких причин, просто потому, что человек кажется близким, милым и дорогим. Екатерина подкупала горничных Дианы для того, чтобы они похищали у хозяйки ее благовония, которыми умащивала себя перед приходом мужа, надеясь, что сможет пробудить в нем больше страсти. Однажды она даже взялась подглядывать за королем и его фавориткой...

Брантом в подробностях описал этот эпизод в сборнике «Галантные дамы» - как всегда, не называя имен: «Один из владык мира сего крепко любил очень красивую, честную и знатную вдову, так что говорили даже, будто он ею околдован. ибо король мало внимания обращал на других, включая и свою супругу, разве что время от времени, а дама сердца всегда получала лучшие цветы его сада. Сие изрядно сердило королеву, ибо она считала себя столь же красивой и любезной, сколь услужливой и достойной лакомых кусочков, что сильно ее манили. Пожаловавшись на такое обращение своей любимой придворной даме, королева сговорилась с ней дознаться, чем так прельщает короля та вдова, и даже подглядеть за играми, коими тешились король и его возлюбленная. Ради того над спальнею означенной дамы было проделано несколько дырочек, дабы все увидеть, подсмотреть, как они живут вместе, и посмеяться над таким зрелищем, но не узрели ничего, кроме красоты и изящества.

Они заметили весьма благолепную даму, белокожую, деликатную и очень свежую, облаченную лишь в коротенькую рубашку. Она ласкала своего любимого, оба смеялись и шутили, а любовник отвечал ей столь же пылко, так что в конце концов они скатились с кровати и. как были в одних рубашках, улеглись на мохнатом ковре, что был рядом с постелью, дабы избежать душных перин и понежиться в прохладе, ведь стояли очень жаркие дни. Итак, королева, увидев все, с досады принялась плакать, стонать, вздыхать и печалиться, говоря, что муж никогда так с нею не поступает и не позволяет себе безумств, как с этой, другой женщиной. Ибо, по ее словам, между ними ни разу подобного не было. Адама, сопровождавшая королеву, стала ее утешать и убеждать, что не стоит так огорчаться, ведь если ей так любопытно было взглянуть на сего рода вещи, никак не следовало ожидать меньшего. А королева только и твердила в ответ: «Увы, я пожелала увидеть то, чего не следовало, ибо зрелище это причинило мне боль». Однако, утешившись и смирясь с положением, она более о том не думала и. сколько могла, продолжала подглядывать, превращая все это в посмешище, а то и во что-нибудь похуже».

Для Дианы де Пуатье не было секретом истинное отношение к ней Екатерины. Двор относился к обеим женщинам с должным почтением, хотя многие и не понимали, как король может отвергать молодую и приятную супругу ради женщины, которая по возрасту годилась ему в матери. Сама Диана относилась к Екатерине Медичи уважительно и почтительно, никогда не проявляя враждебности. А в 1550 году во время путешествия в Жуанвиль, когда Екатерина заболела какой-то неизвестной болезнью, Диана осталась рядом с ней. Придворные предпочли покинуть королеву, боясь заразы, но Диана не ушла. Именно она обеспечила королеве круглосуточный уход, вызвала из Парижа врача, которому покровительствовала Екатерина, навещала больную по несколько раз в день и молилась за ее здоровье. Вскоре Екатерина поправилась, но к Диане чувства благодарности она не испытывала.
Незадолго до страшной трагедии, которую предсказывал сам Нострадамус, Генрих говорил Диане: «Я вас умоляю всегда помнить о том, что никогда не любил и не люблю никого, кроме вас!»


Но еще более жестоким было решение Генриха обязать Диану принимать участие в воспитании королевских детей, «ибо она имела обширный опыт в этом вопросе». Диане разрешили присутствовать при родах, она выбирала кормилиц, изучая их сложение и качество молока, а если кормилица не справлялась с обязанностями - находила ей замену. Именно Диана решала, когда ребенка пора отнимать от груди. Чтобы уберечь королевских отпрысков от эпидемий, более всего свирепствовавших в городах, она поселила их в замке на Луаре. Все эти подробности фигурируют в письмах Дианы придворному гувернеру Жану д’Юмьеру.
Екатерина так ревновала к Диане, что ее неприязнь распространялась даже на собственных детей, которым Диана, кажется, уделяла больше внимания, чем родная мать, слишком озабоченная взаимоотношениями с супругом.
А для Генриха ничто и никто - даже дети, даже наследник-дофин - не имел такого значения, как Диана де Пуатье. Сохранилось несколько его писем к любовнице, наглядно демонстрирующих, какие нежные и почтительные чувства питал он к ней. несмотря на то. что связь их длилась уже дольше, чем иное супружество...

«Любовь моя, умоляю вас написать мне о вашем здоровье, так как, услышав, что вы больны, пребываю в великой горести и не ведаю, что предпринять. Если вам по-прежнему плохо, я не хотел бы манкировать долгом вас навестить, дабы служить вам, как обещал, и еще потому, что для меня невозможно жить, столь долго не видя вас. И, коль скоро я и в старые времена не боялся утратить расположение покойного короля ради удовольствия побыть рядом с вами, то уж теперь-то и говорить не стоит, как тягостно мне не иметь возможности быть вам полезным. И. поверьте, мне не будет покоя, пока податель сего письма не вернется с ответом. А для того молю вас правдиво поведать, каково ваше состояние и когда вы сможете ехать. Думаю, вам нетрудно будет вообразить, сколь мало удовольствия я получу в Фонтенбло, не видя вас, так как, будучи удален от той, в ком все мое благо, и помыслить не смогу ни о каких увеселениях. Заканчиваю это письмо из страха, что оно и так вышло чересчур длинным и вам наскучит его читать.
Смиренно поручаю себя вашему доброму расположению с единственным упованием навеки его сохранить».



«Госпожа души моей, - писал Генрихе другом письме, - смиреннейше благодарю за труд, который взяли вы на себя, дабы послать мне весточку о своих новостях, ибо она стала для меня наиприятнейшим событием. Молю только сдержать обещание, так как я не могу без вас жить, и, если б вы знали, сколь мало времени я тут провожу в развлечениях, несомненно, прониклись бы жалостию. Не стану более занимать вас своими излияниями, позвольте лишь уверить, что вы никак не сможете приехать так скоро, как мне бы того хотелось. Остаюсь навеки ваш ничтожный слуга...»
Развлечения, о которых писал Генрих, состояли по большей части из рыцарских турниров. Против участия в них короля с некоторых пор решительно выступала Екатерина Медичи. Дело в том, что королева советовалась с предсказателями по любому, даже самому незначительному вопросу, и несколько предсказателей одновременно предрекли королю гибель во время поединка. Мишель Нострадамус в своих стихах описал подробности гибели короля:
Лев молодой, устремившись на битву.
Старого льва в поединке сразил.
Шлем раскололся златой, тьмой подернулись очи.
Чашу смерти жестокой несчастный испил.
А астролог Люк Горик назвал точный возраст, когда королю стоит опасаться смерти от копья - сорок лет.

Король появился на роковом поединке в позолоченном шлеме. На турнирном копье Монтгомери был, разумеется, тупой наконечник, но от удара копье переломилось, острая щепка длиною в десять сантиметров угодила в щель забрала и вонзилась королю в глаз - «тьмою подернулись очи». Это была нелепая случайность, которую просто невозможно было предугадать...
Генрих в последний раз смог проявить благородство: прежде чем он потерял сознание от боли, он сказал, что Монтгомери невиновен.
Когда с короля сняли шлем, Екатерина Медичи упала в обморок. Диана стояла бледная, дрожала, но не посмела подойти к Генриху на глазах у всех: пусть все знали об их отношениях, но внешние приличия она считала себя обязанной соблюдать.
Несколько дней казалось, что король вот-вот пойдет на поправку, но потом началось воспаление. Генрих прожил еще десять дней и все это время испытывал нечеловеческие мучения - «чашу смерти жестокой несчастный испил».

Диану к умирающему королю не пустили. Наконец-то Екатерина могла полностью завладеть любимым человеком, и он не в силах был этому противиться.
Генрих II был еще жив, когда к Диане де Пуатье явился посланец от королевы, требовавший, чтобы она немедленно покинула Париж и не смела возвращаться без особого на то разрешения, а также вернула «драгоценности короны». Это была древняя традиция: со смертью короля все его приближенные, включая жену, мать и детей, возвращали драгоценности, принадлежавшие королевской казне. Но Екатерина проявила мелочность, добавив в список украшения, которые Генрих дарил Диане не за счет казны, а из собственных средств.
И тут произошла удивительная сцена, с восхищением описанная Брантомом. «Разве король уже скончался?» - спросила Диана де Пуатье.

«Нет, мадам, но он не протянет и ночи», - ответил посланец Екатерины Медичи.
«Что ж. пока у меня еще есть повелитель, и я хочу, чтобы мои враги знали: даже когда короля не будет, я никого не побоюсь. Если мне суждено несчастье пережить его, на что я не надеюсь, сердце мое будет слишком поглощено страданием, чтобы я еще могла обращать внимание на печали и обиды, которые мне хотят причинить».
Только на следующий день после смерти короля Диана прислала Екатерине Медичи ларец с драгоценностями - согласно списку - и удалилась в свой дворец в Анэ. Она покидала его только для того, чтобы открыть очередной приют, который она создавала на свои деньги, настаивая лишь, чтобы облагодетельствованные ею бедняки и сироты ежедневно возносили молитвы за душу усопшего короля Генриха II.
Друзья, остававшиеся рядом с ней до последней минуты, утверждали, что даже смерть не лишила ее красоты. К тому же у графини до неловкого падения - она ехала верхом на мессу, и конь поскользнулся на брусчатке - было отменное здоровье. У Дианы оказалось сломано бедро, и оно никак не срасталось: все же ей шел уже шестьдесят седьмой год... графиня пролежала в постели несколько месяцев, ослабела, начала хворать. Понимая, что конец близок, она призвала скульптора и до последнего дня позировала ему для своего надгробного памятника.
В ночь на 25 апреля 1566 года Диана де Пуатье заснула, с улыбкой вспоминая своего Генриха. И уже не проснулась. В церкви Анэ ей поставили памятник из белого мрамора, как истинной античной богине.


ПОСЛЕСЛОВИЕ
Знаменитая на весь мир красавица-француженка и лучшая королевская фаворитка Диана де Пуатье стала жертвой лекарств для омоложения. К такому неожиданному выводу недавно пришла группа медиков из Объединения парижских госпиталей. Но, несмотря на столь устрашающие выводы, роковая женщина, покорившая сердце короля Генриха II, все же остается эталоном красоты практически для каждой француженки и не только.
Прийти к сенсационному заключению ученым помог тот факт, что эксулапы XVI в. широко использовали в лечении богатых людей растворенное либо перетертое в порошок золото. Судя по всему, именно отравление такими препаратами, принимаемыми в большом количестве, и привело к смерти в 1566 г. Дианы де Пуатье. Ей было тогда 66 лет, но, несмотря на преклонный возраст, она отличалась не только крепким телосложением, но и отменным здоровьем. По отзывам современников, она выглядела как тридцатилетняя.

В ТЕМУ
Секрет ее красоты
Дамы французского двора копировали походку Дианы де Пуатье, ее жесты и прическу. Благодаря ей установился канон женской красоты, не менявшийся в течение полутора веков.
24 признака красоты

Трудно сказать, золото ли подарило Диане де Пуатье неувядающую внешность или наградила природа, но она была эталоном красоты того времени. А его параметры включали 24 элемента:
Белыми должны быть кожа, зубы, руки.
Черными - глаза, брови, ресницы.
Красными - губы, щеки, ногти.
Длинными - тело, волосы, пальцы.
Короткими - зубы, уши, ступни.
Узкими - рот, талия, щиколотки.
Полными - руки, бедра, икры.
Маленькими - нос, грудь, голова.
Судя по дошедшим до нас портретам, у Дианы все так и было. А если кому-то из современных мужчин она не кажется красавицей, то винить надо эталоны, которые за сотни лет чуть-чуть изменились.
Даже в самую холодную погоду Диана умывалась водой из колодца. Поднявшись в шесть часов утра, она отправлялась на конную прогулку. Проехав две-три мили, возвращалась домой, съедала легкий завтрак — овощи и молочные продукты — и до полудня читала, лежа в постели. Никакой косметикой красавица не пользовалась, пренебрегая даже румянами, от которых, как она считала, может поблекнуть ее свежесть.
Портреты Дианы де Пуатье сегодня можно видеть во всех музеях Франции: правильные черты лица, прекрасный цвет кожи, черные как смоль волосы. Современники нарекли ее «распустившимся цветком красоты».
Генрих неоднократно заказывал портреты своей возлюбленной в обнаженном виде, а также приказал высечь ее статую из мрамора и отлить из серебра.
Ныне статуя королевской фаворитки из белого мрамора является одним из ценнейших экспонатов Лувра. Диана также стала героиней исторического романа Александра Дюма «Две Дианы».
последние годы жизни королевская фаворитка основала несколько больниц и приютов, которые содержала на собственные деньги.



Источники:
Галина Опанасенко
Сайт: Женский журнал - Записки "дикой" хозяйки
Ги Бретон о Диане де Пуатье
Эмбер де Сент-Аман Женщины при дворе поздних Валуа