Только мысли всё о нём...

Только мысли всё о нём…


Мне кажется, что это было очень давно, хотя прошло всего семь лет. В 2004 году я заочно окончила университет, получила диплом. Пора было подумать о новой работе, которая нашлась на удивление быстро. Меня устраивало всё: коллектив, зарплата, начальница. Через месяц она ушла в отпуск, и мне пришлось какое-то время заниматься её работой.
Вот тогда и появился ОН. Молодой, красивый, голубоглазый, с открытой улыбкой. Наверное, это была любовь с первого взгляда. Но я в то время была несвободна, да и за плечами был первый неудачный брак, от которого подрастал сын. Более того, мама моего гражданского мужа работала в одном кабинете со мной, в общем, полный набор. Так что ни о каком романе на стороне речи быть не могло.
Но видимо кому-то свыше показалось, что всё должно получиться. Симпатия оказалась взаимной, мы с Алексеем начали встречаться. Сначала очень редко, а потом всё чаще и чаще. Тайная любовь закрутила так, что скрывать уже не было ни сил, ни желания. Хотелось быть всё время рядом, жить под одной крышей, просыпаться в одной постели.
Это был человек-праздник, он не жил, а горел, освещая всё вокруг ярким светом. Встречи продолжались два года. Но всё тайное когда-нибудь становится явным. Так получилось и в моём случае. Гражданский муж хоть и закрывал глаза на многое, но рядом оказалась толпа «доброжелателей», и очень неприятного разговора избежать не удалось. В тот момент мне было стыдно за свой обман, и если бы он сделал всё то, что обещал, наши встречи с Лёшкой прекратились бы уже на следующий день. Только всё осталось по-прежнему, ничего не изменилось. Я приняла решение уйти.
Жить было негде, и Алексей устроился в агентство недвижимости, чтобы подобрать вариант для покупки квартиры. Видимо, Бог нам помогал. Подходящая квартира нашлась очень быстро, большая, трёхкомнатная, чтобы всем хватило места. Оформили ипотеку. Не буду рассказывать, каких трудов нам это стоило. Я всегда боялась больших долгов, но Лёшка вселил в меня уверенность, что всё получиться. Времени на ремонт не было, поэтому въезжали в квартиру с ободранными стенами, обшарпанными полами, чёрными потолками. Когда я увидела это всё, загромождённое тюками с вещами, беспорядочно расставленной мебелью, моему ужасу не было конца. Я даже не представляла, что из этого «сарая» может что-то поучиться.
В первый же вечер в новой квартире у меня случилась истерика. Я разговаривала с мамой по телефону и плакала в трубку: «Мама, я здесь умру!». Но глаза боятся, а руки делают. Лешка оформил отпуск и занимался ремонтом, я приходила с работы и помогала ему по мере возможности. Через месяц квартиру было не узнать. Вот теперь я почувствовала, что у нас есть своё жилье, своё гнёздышко. Моему счастью не было предела: рядом любимый мужчина, у нас собственная квартира. Знать бы тогда, что это счастье будет таким недолгим…
После переезда прошло три месяца, приближался День Святого Валентина. Я купила Лёшке подарок, говорящее сердечко. Он как-то смутился, и сказал, что подарок за ним. Днем мы столкнулись в торговом центре. Лешка спускался из ювелирного отдела, сунул мне в руку воздушный шарик в форме сердечка и попросил не задерживаться с работы. Это был действительно сюрприз. Накрытый стол, цветы, шампанское, свечи. Романтика! Но чего я не ожидала, так это предложения руки и сердца. Оказалось, что в ювелирном отделе он купил обручальное кольцо: «Я хочу, чтобы ты стала моей женой и матерью моих детей». Такое я видела только в кино. Конечно же «ДА»!
Мы решили, что поженимся после Пасхи, в конце апреля. Лёшка сам узнавал в ЗАГСе когда нам нужно подать заявление, что бы регистрация прошла 28 апреля. Почему мы выбрали именно эту дату, я не знаю, но число 28 стало меня преследовать по жизни.
Свадьбу решили отпраздновать скромно, больших денег не было, всё съедал кредит за квартиру. Пригласили только самых близких. Время за подготовкой пролетело быстро. Накануне я сильно нервничала. Утром пришла подруга, чтобы привести меня в порядок. Пока делала причёску, смеялась: «Что ты боишься, как в первый раз. Прорвёмся!». Да, не первый, прорвёмся. Но было в этом что-то новое, необычное.
Алексей сам был за рулём «Шкоды». Очень необычно видеть на диске с записью нашей свадьбы, как жених выходит из-за руля, открывает дверь невесте. А худенькая девушка в белом – это я, такая счастливая! Слова регистратора как в тумане: «Является ли Ваше желание взаимным?... Объявляю Вас мужем и женой.… В знак любви и супружеской верности обменяйтесь обручальными кольцами…». Фотографии на память, брызги шампанского, весёлое «Горько!». Если бы всё знать наперёд…
А дальше пошла размеренная семейная жизнь, с яркими вкраплениями праздников, которые устраивал Алексей. И всё бы было ничего, но у Лёшки никак не клеились отношения с моим сыном. До сих пор не могу понять, что за чёрная кошка пробежала между ними. И тот и другой упорно молчали и не признавались в причине ссоры. Но вскоре всё как-то сгладилось само собой: сын поступил учиться в кадетский корпус. Встречи пасынка и отчима стали редкими, проблема на время отступила.
А осенью мне было чем порадовать своего любимого. Две полоски на двоих, долгожданная беременность. Он почему-то верил, что будет мальчик, даже имя придумал – Никита. Но всё закончилось бедой… Мы из-за чего-то повздорили, даже не помню причины, а утром у меня открылось кровотечение. Ещё теплилась надежда сохранить беременность, но УЗИ показало, что маленькое сердечко не выдержало нашей ссоры и перестало биться, ребёнок погиб. Для меня это был удар. Когда я сказала об этом по телефону Лёшке, он заплакал.
Было очень тяжело, но мы вместе смогли это пережить. Дальше потянулись дни в ожидании нового чуда, а оно всё не происходило. Мы объехали медицинские центры, сдали кучу анализов, всё без результата. Врачи в один голос твердили: «Здоровы оба!». И только один сказал: «Не тратьте зря деньги, просто нужно время». Мы немного успокоились, отдохнули на турбазе, занялись только собой.
Почти через год после нашей беды чудо повторилось. Лёшка опять был настроен, что у него будет сын. Как же по-другому, ведь у них в семье одни мальчики! Когда мы с ним пришли на УЗИ, врач предусмотрительно не пустил его в кабинет. На мой вопрос о присутствии мужа при осмотре ответил, что на своём веку видел разных пап с разной реакцией. Ну, не ошибся доктор. Сначала шок испытала я, потому что под влиянием любимого тоже была настроена на появление наследника, а оказалось, что у нас будет ДЕВОЧКА, абсолютно здоровый ребёнок. Я не знала, как поговорить об этом с Лёшкой. Когда вышла из кабинета с распечаткой результата, он с надеждой спросил: «Кто?». Я молча протянула ему листок. Он прочитал и как хамелеон начал менять цвета от ярко-красного до иссиня-белого. С мыслью о появлении в доме ещё одной женщины он свыкался долго. Потом видимо сработала защитная реакция организма, и для себя муж решил, что врачи, несмотря на совершенство медицинской аппаратуры, тоже ошибаются и пока он сам не увидит ребёнка, ни за что не поверит, что у него дочь.
Из женской консультации мне дали направление в областной перинатальный центр, потому что ребёнок был крупный, и предстояло сделать кесарево сечение. Мне очень хотелось, чтобы дочка появилась на свет в день годовщины нашей свадьбы 28 апреля, но врач решила, что операция пройдёт 29 и не раньше. Утром за мной пришла медсестра, отвела в операционный блок. Операция прошла быстро и уже через два часа я звонила мужу. Он был какой-то испуганный, взволнованный. Мне даже показалось, что он ещё не осознал в полной мере своего нового статуса отца. Лёшка обзванивал знакомых и говорил: «У меня дочь родилась. Ничего страшного, через годик соберёмся за сыном».
Через неделю нас с Валерией выписывали из роддома. Это папа так назвал дочь – Валерия, Лерочка. Наш папа приехал в роддом с огромным букетом алых роз. На фотографиях и видеосъёмке видно, что он очень волнуется. Вот медсестра отдаёт ему маленькую Леру – большой белый конверт с розовым бантом. Лешка держит её как-то неуклюже, неумело. В глазах у него столько любви и нежности. Вот мы идём к машине, я открываю дверь, и папа передаёт мне наше маленькое чудо. Раньше я никогда не заостряла внимание, что находится на заднем плане, за машиной. Только после похорон в очередной раз, просматривая диск, разглядела то страшное здание - морг, откуда я через два с половиной года после рождения дочери забирала своего любимого. Страшное совпадение… Но до всего этого ещё два с половиной года счастья.
Мы с Лёшкой полностью погрузились в роль родителей. Обязанности разделили сразу: мой день, его ночь. Первый месяц был абсолютным кошмаром, бессонные ночи сменялись не менее бурными днями. Лера упорно не признавала режим дня. Но видимо мы оказались настойчивей, и со временем ей пришлось смириться.
Дочка росла на удивление и нам и врачам, здоровая, весёлая. За первый год жизни у неё не было даже насморка. Единственное, что напрягало, так это прорезывание зубов, когда температуру мы не могли сбить по три – четыре дня. Зато когда во рту у дочки появлялся очередной зуб, маленький белый, как зернышко риса, нашей радости не было предела. Всё это наш папа регулярно фиксировал на видеокамеру, каждый момент жизни своей Леры: первый зуб, первые шаги, первые слова. А ещё свою жизнь, которая шла на убыль. Всё для неё, для дочки, чтобы помнила папу.
В детский сад Леру отдали рано, в год и четыре. Мне надо было выходить на работу, а нянек у нас не было. Здесь всё тоже прошло без особых проблем. Дочка почти не плакала, а через две недели шла в детский сад с удовольствием. И вроде бы опять всё хорошо, всё гладко. А потом как гром среди ясного неба.
После нового года Лера заболела. Я отнесла всё к сезонным заболеваниям. Время шло, а улучшений не наступало, всё становилось только хуже. Вместе с повышением температуры у дочки начиналась сильная рвота. Мы привезли её к хирургу, а он сразу направил нас в областную больницу. Там было ещё страшнее, Лере поставили диагноз грыжа пищеводного отдела диафрагмы. Нужна срочная операция, тянуть нельзя. Я легла с дочкой в больницу, было 28 марта. Уже был назначен день операции, но у Леры поднялась температура, и нас отправили домой на три недели.
Через три недели мы снова приехали к хирургу, и он назначил новый день операции – 28 апреля. На этот раз всё прошло гладко. После операции хирург заглянул в палату и сказал, что уже завтра Леру переведут из реанимации. Я обрадовалась, ведь завтра у неё день рождения, два года, а сегодня у нас годовщина свадьбы. Схватила телефон, позвонила мужу: «Лёшка, всё хорошо, операция прошла успешно! Завтра её переведут из реанимации. С годовщиной свадьбы, муж!».
Однако всё было не так хорошо, как сказал доктор. На следующий день утром он заглянул в палату, и по его лицу я поняла, что-то пошло не так. Из реанимации дочку перевели только на шестые сутки. Как я пережила эти дни, не могу понять до сих пор. На Лерку было страшно смотреть: худая, глаза ввалились. Она напоминала мне бездомного, голодного котёнка. Лёшка приехал сразу, как только дочь привезли в палату. Лера плакала, рвалась куда-то бежать, сказывалось действие лекарств, а Лёшка смотрел на неё и не понимал, что происходит с его ребёнком. Весь этот ужас не закончился даже после выписки из больницы. Аппетита у ребёнка не было, спонтанная рвота периодически повторялась. Но прошло время, и домашняя обстановка сделала своё дело, всё потихоньку пришло в норму.
Наступило лето, наше последнее лето. Почему-то мы часто ругались. Даже не могу точно назвать причину ссор, просто ругались и всё. Лёшка очень торопился, как будь-то, боялся куда-то опоздать. Мы погасили кредит за машину, которую купили годом раньше, поменяли окна и бытовую технику. Даже налог за машину он оплатил сразу, как только получил квитанцию. Я спросила: «Куда ты торопишься, до ноября есть время?». А он ответил: «Мало ли что…». Тогда я не придала этому значения.
В конце августа он предложил съездить в Дивеево. В монастыре он первым делом пошёл с Лерой к святым мощам Серафима Саровского. Вышел из храма такой счастливый: «Мы с Лерой приложились к мощам. Такое облегчение…». Потом мы прошли по Святой канавке. Лёшка всё фотографировал дочь. Почему-то в этот раз мы не взяли с собой видеокамеру. Приехали на источник. На купальне было очень много паломников, и Лёшка решил не ждать очередь и искупаться прямо с берега. Вода в источнике ледяная даже в самую жаркую погоду, но Лешку это никогда не останавливало. Он всегда купался на Крещение, а по субботам ездил в баню и парился до синяков на теле. Домой мы приехали уставшие, но довольные. «Большое дело сделали», - сказал муж.
А дальше пошла череда событий, объяснение которым я буду искать всю оставшуюся жизнь. Лёшку как подменили. Если раньше я приходила с работы и находила на кухне гору немытой посуды, залитую супом газовую плиту, то теперь там была чистота. Лёшка забирал Леру из детского сада и подолгу гулял с ней в парке. Он даже стал брать её в гараж, чего никогда не делал раньше. Они весёлые приходили домой, и муж с каким-то детским восторгом показывал мне очередные фотографии, сделанные мобильным телефоном. «Ты только посмотри, какая она красивая!»
Потом случилось то, чего я не ожидала. Было 20 сентября, мы вместе собирались на работу. Мне не понравился его вид: лицо было сильно отёкшее. Я спросила его: «У тебя ничего не болит?». Он только посмеялся в ответ, сказал, что ночью выпил много воды. Почему-то он не зашёл в этот день ко мне на работу, хотя до этого прибегал не по одному разу. Около 10 утра я позвонила ему на мобильный:
- Ты где?
- Я дома, приехал на обед.
- Зайдёшь ко мне сегодня?
- Нет, мне некогда, много работы. Не забудь забрать Леру, я к зубному на приём.
В час дня мне позвонили с его работы, поинтересовались, не заходил ли Алексей, сказали, что он не приехал к назначенному времени, а телефон не отвечает. Сердце ёкнуло, но я отогнала дурные мысли. Да что с ним может случиться! Ну, забыл дома телефон, машина могла сломаться, стечение обстоятельств. Для верности всё же набрала номер мобильного, потом домашний номер. Телефоны не отвечали. Его больше не искали, и я немного успокоилась, решила, что приехал.
Когда я шла с работы, обратила внимание, что около стоматологической клиники не видно нашей машины. Может быть, загнал во двор? Я достала телефон и стала набирать Лешкин номер. Гудки шли, а трубку он не брал. Я ускорила шаги, почти бегом дошла до детского сада. Быстро одела Леру, и мы побежали домой. Когда я вышла из-за угла у меня подкосились ноги: около дома стояла рабочая машина Лёшки. Я ещё пыталась найти какие-то слабые отговорки, оправдания всему происходящему. Как во сне подошла к двери квартиры и вставила ключ в замочную скважину. Дверь была заперта изнутри на задвижку, на звонки никто не отвечал, из квартиры пахло гарью. Я какое-то время металась под окнами, пыталась до него докричаться, всё бесполезно. Позвонила в стоматологию, мне ответили, что на приём Лёшка не пришёл, на телефонные звонки не отвечает. Дрожащими пальцами я набрала 112.
Машина МЧС приехала только через 40 минут. Три дюжих молодца стояли около двери и не знали с чего начать. Я показала место, где стояла задвижка. Минута и дверь поддалась. Лёшка лежал на полу на кухне, работал телевизор, на газовой плите тлела яичница. Он был жив, ещё жив…
Спасатели решили, что он просто пьяный. Я ничего не понимала, всё это казалось мне кошмарным сном.
- Лешка, родной, что случилось?
- Я попил воды из канистры и упал…
- Лёшка, это колодезная вода, мы тоже её пили.
- Я попил воды и упал…
Лёшку знобило. Пока ждали «скорую», завернули его в одеяло под голову положили подушку. Он был в сознании, отвечал на вопросы, только не мог объяснить, что же с ним произошло, ничего не помнил. В квартиру вошли две молоденькие девочки, фельдшеры со «скорой». Они долго осматривали мужа, потом сделали ему какой-то укол, и он впал в кому.
В больнице нам повезло больше, дежурила заведующая сосудистым отделением. Её диагноз прозвучал как приговор: обширное кровоизлияние в мозг, разрыв аневризмы, состояние критическое, скорее всего до утра не доживёт. Я слушала врача и не понимала, что это всё говорят о моём Лёшке, родном, любимом. Он не может не дожить до утра, его ждёт дома маленькая дочка. Лёшка, мы без тебя не сможем!
Мужа увезли в реанимацию, сказали подойти утром, узнать о его состоянии. Если что-то произойдёт, они мне позвонят сами. Я пришла домой, в пустую квартиру. Сильно пахло гарью, от тишины звенело в ушах. Я сидела перед иконами и, как завороженная твердила только одно: «Лёшка, родной, живи, хотя бы ради Лерки, живи!!!». Телефон до утра молчал, это уже хороший знак, значит, ночь Лёшка пережил.
Утром я заехала в церковь, заказала сорокоуст за здравие мужа. Забрала дочку у его родителей, отвезла её в детский сад и поехала в больницу. Ничего нового мне не сказали, состояние критическое, нет ни улучшений, ни ухудшений, ждите. Я пошла домой, в кармане зазвонил сотовый.
- Это из больницы беспокоят. Вы сможете отвезти снимки Вашего мужа в Нижний, в больницу № 13? Это его единственный шанс выжить. Здесь мы ему ничем не поможем.
- Конечно, смогу!
Я вернулась в больницу, забрала снимки. Была дорога каждая минута. До больницы я добралась очень быстро, нашла заведующего нейрохирургией. Он внимательно смотрел на снимки.
- Я не даю Вам никаких шансов на то, что он будет жить. Возможно, что мы просто не довезём его до больницы. Он может не перенести операцию, у него может произойти повторное кровоизлияние. Исход может быть любой.
- Он выдержит, он же такой молодой. Помогите ему, у нас очень маленький ребёнок, дочке нужен папа. Я Вас очень прошу, дайте ему шанс на жизнь!
Я вернулась домой. Теперь мне оставалось только ждать. Машина реанимации, на которой Лёшку перевезут в Нижний Новгород, должна приехать только поздно вечером. Я решила сходить в больницу, попросить дежурного врача увидеть мужа. Это могла быть последняя встреча.
Дежурный врач выслушал меня молча, дал халат, но предупредил: «Он Вас не видит, не слышит, кома». Я потихонечку вошла в палату реанимации. Лёшка лежал на кровати весь опутанный проводами. Я наклонилась к нему и прошептала одними губами:
- Лёшенька, родной, ты меня слышишь?
- Слышу, слышу…
- Лёшка, живи, только живи. Ты мне очень нужен. Я не могу без тебя, Лера по тебе скучает. Живи, только живи…
- Я живу, живу…
- Лёшка, ты существуешь, а я хочу, чтобы ты жил…
- Я живу, живу…
Я пробыла в палате больше часа, и всё это время он разговаривал со мной. Порой несвязанно, витая где-то в своём мире, порой начинал рассказывать про работу, сильно переживал за Леру. Самое главное, он был жив, слышал и чувствовал, у меня опять появилась надежда на благополучный исход.
Утром я звонила в реанимацию. Мне ответили, что около девяти часов вечера Лёшку увезли в Нижний. Судя по тому, что машина не вернулась, он перенёс транспортировку. Оставалось только ждать. Я позвонила в больницу № 13 нейрохирургу, который должен был оперировать мужа.
- Скажите мне, как он?
- Если честно, то я даже удивлен. Он перенёс переезд без ухудшений. Сейчас мы делаем дообследование, операция начнётся через час. Звоните после обеда, часа в три.
Пять часов ожидания… Я металась из комнаты в комнату, то садилась перед иконами и начинала молиться, то плакала от собственного бессилия и осознания того, что ничем не могу помочь любимому человеку. Стрелка на часах медленно подползала к трём часам дня. Я боялась, что услышу от врача самое страшное…
- Доктор, это жена Алексея. Как он?
- Операция прошла успешно, он в реанимации. Жить будет. У него очень редкая врождённая патология сосудов головного мозга. Это не аневризма, а пучок сосудов «Гордиев узел», переплетение, которое лопнуло. По сути, он жил с бомбой в голове, это могло произойти в любую минуту. Хорошо, что он в этот момент не был за рулём. Ещё ему очень повезло, что к нам приехал профессор, который согласился оперировать.
- Ему что-то нужно? Может, нужны какие-то лекарства?
- Нет, у нас всё есть. Когда переведут из реанимации, привезите одежду.
Я попросила у врача номер телефона реанимации, чтобы напрямую узнавать о состоянии Лёшки. Меня немного отпустило. Раз он перенёс такую тяжёлую операцию, значит выживет. Вдвоём мы всё преодолеем, я поставлю его на ноги, чего бы мне это не стоило. Только живи!
Два раза в день я узнавала о его состоянии, а через двое суток мне ответили, что Лёшку переводят в палату. Быстро собрала сумки, отвезла дочь к родителям мужа и поехала в больницу. Я не знала номер палаты, в которую его привезут, но шла уверенно, словно уже была там.
Лёшка лежал на кровати, голова забинтована, глаза закрыты. Я решила, что он спит, но ошиблась. Как только подошла, он позвал меня по имени.
- Лёшка, солнышко, ты меня узнаёшь?
- Конечно, что я жену не узнаю.
Шутит, значит, всё будет хорошо. Я просидела с ним в больнице целый день и осталась на ночь. Под действием лекарств Алексей что-то рассказывал. Это можно было бы назвать бредом, если бы не было так страшно. У меня сложилось впечатление, что он рассказывает истории из своих прошлых жизней. Наконец он успокоился и заснул, а я всю ночь прислушивалась к дыханию, оно было ровным и спокойным. На следующий день ничего не изменилось. Единственное, что меня смущало – это температура, которая не спадала даже от уколов и непрекращающийся кашель. Я попросила дежурного врача, чтобы Лёшку посмотрел терапевт, объяснила, что он семь часов пролежал на полу при открытой форточке. Врач посмотрел на меня, как на сумасшедшую: «Кашель – это по Вашей вине, его надо поднимать, делать массаж». Но как делать массаж человеку после трепанации, если каждое движение причиняет ему невыносимую боль. Вечером поехала домой, ведь там меня ждала маленькая дочка.
Утром я опять собралась в больницу, нужно было встретиться с лечащим врачом и узнать истинное положение дела, все перспективы на будущее. Сегодня состояние Лёшки значительно улучшилось, пропала агрессия, разговоры стали более адекватными. После обхода я зашла в кабинет к врачу.
- Доктор, что Вы мне можете сказать?
- После операции критическими являются пятые и седьмые сутки. Будем наблюдать, но угрозы жизни нет никакой. У Алексея поражена зона памяти и задета зона агрессии. Но, в общем, прогнозы положительные. Возможно, он даже сможет работать водителем.
- Мне не нравится его кашель и температура.
- Не переживайте. Мы делали рентген, нет у него ничего страшного.
Я вернулась в палату, но что-то все равно меня тревожило, не отпускало. После обеда к Лёшке зашёл профессор, который делал операцию.
- Меня зовут Леонид Яковлевич. Это я его оперировал. Вы знаете, ведь он был на волосок от смерти.
- Спасибо Вам большое. Скажите, профессор, с ним всё будет в порядке?
- Я клянусь Вам, что никакой угрозы жизни нет, он будет жить. Я лично даю Вам стопроцентную гарантию. Все функции у него восстановятся.
И опять не стало легче. В душе я, конечно, радовалась, что у мужа всё хорошо, он идёт на поправку, но…
Время пролетело очень быстро, мне пора было собираться домой.
- Лёшка, мне надо ехать, Лера ждёт, скучает.
- Конечно, поезжай. Не переживай, со мной бабушка посидит.
Я села на стул около кровати. К горлу подступил комок.
- Лёшка, какая бабушка?
- Моя родная, она у меня одна, Галина Тимофеевна.
У меня по спине побежали мурашки: Лёшкина бабушка умерла за три месяца до рождения Леры.
- Лёшка, а когда она с тобой сидела?
- Так каждую ночь сидит.
- Лёш, мы бабушку Галю похоронили ещё до того, как Лера родилась.
- Не может быть. Ведь она приходит, сидит со мной…
- Лёшка, гони её, гони!
Из больницы я ушла вся в слезах с дурным предчувствием на душе.
На следующий день утром я звонила лечащему врачу. Он поговорил со мной, успокоил, сказал, что самое страшное позади. Теперь нужно только ждать, улучшения будут с каждым днём. Вечером мне позвонил Лёшкин дядя, который пришёл его навестить. Сказал, что у мужа всё хорошо, он весёлый. Потом дядя Вова дал трубку Лёшке. Я недолго поговорила с ним, если бы знать, что это наш последний разговор… Но у меня не было никакого предчувствия, на душе даже стало спокойно. Я первый раз за неделю спала ночью.
Утром я проснулась в хорошем настроении, на календаре было 28 сентября, седьмые сутки после операции. Надо было отвести дочку в детский сад и зайти в церковь, поставить свечку за здравие мужа. Я торопилась, а Лера, как будь-то нарочно, стала упираться, капризничать. Время поджимало, я уже опаздывала на работу и не успела зайти в церковь. Когда прошла проходную, сильно закололо в груди. Я остановилась и начала искать в сумке валидол. Потихоньку дошла до кабинета, но одной быть почему-то не хотелось, и я зашла к соседям. Тут же посыпались вопросы о состоянии Лёшки. Я с довольным видом начала рассказывать, что всё страшное позади, пересказала вчерашний разговор с ним. В кармане зазвонил телефон, на экране высветился номер врача.
- Слушаю Вас, Юрий Аркадьевич!
- У нас беда. Алексей час назад умер в отделении…
Сначала я ничего не могла сказать, а потом начала кричать в трубку, что этого не может быть. Он не может умереть и оставить нас с Лерой одних! Дальше я плохо помню происходящее, всё делалось автоматически. Мы пришли в нашу квартиру, скручивали паласы, занавешивали зеркала, двигали мебель, подготавливали квартиру к последнему приходу Лёшки домой. Потом я ездила в ритуальный салон, в фотоателье, чтобы заказать фотографии, ещё куда-то...
Мне казалось, что это просто дурной сон, нужно проснуться и всё кончится, но проснуться не получилось. В нашей квартире стали собираться родственники, его и мои. Нужно было ехать в морг, забирать Лёшку. Я ходила по квартире и, как робот, делала то, что мне говорили: собирала его вещи и документы. Слёз не было, просто было такое ощущение, что из груди вынули душу, тоска и пустота.
В морге нам пришлось ждать почти два часа, не были готовы документы. Я стояла около машины и, не отрываясь, смотрела на соседнее здание. Это был роддом, откуда два с половиной года назад Лёшка забирал нас с дочкой, а теперь я сама приехала за ним, вернее за его телом. Вышел санитар и сказал, что всё готово. Когда из дверей морга вывезли гроб с телом мужа, мне стало плохо. Я, наверное, ещё не всё понимала, не пришло осознание того, что он умер.
Когда приехали домой, занесли гроб в квартиру, сняли с Лёшки маску, оказалось, что у него открыты глаза. Все попытки закрыть их были тщетными. Взгляд был стеклянный, словно Лёшка в последний раз хотел посмотреть на родной дом. Кто-то сказал, что это плохая примета. Дальше всё прошло как в тумане. В квартиру приходили люди, знакомые и незнакомые, звучали слова соболезнования, приносили цветы и венки. Приехал батюшка, чтобы отпеть Алексея, запах ладана, свечей, лекарств…
В ночь перед похоронами меня словно позвали на улицу, было три часа утра. Я открыла дверь и вышла из подъезда. Прямо на крыльце я увидела его, Лёшку. Он стоял и курил, в мою сторону не посмотрел. До сих пор не могу понять, что это было – игра воображения, расшалившиеся нервы или он просто захотел попрощаться со мной. Я отступила из темноты в подъезд и тихонько позвала: «Лёш, это ты?». Потом меня сильно ругали за это, но в тот момент я ничего и никого не боялась. Конечно же, ответа не последовало, но когда снова вышла на улицу, на крыльце было пусто, в воздухе чувствовался легкий запах сигарет, как на выдохе.
День похорон стал для меня настоящим кошмаром. Стрелки на часах бежали так быстро, что хотелось просто остановить время, ещё немного побыть рядом с ним, со своим любимым. Я не могла ни кричать, ни молиться, слёзы текли по щекам. В голове было только одно: «За что? Почему так рано?». Гроб вынесли из квартиры и поставили у подъезда, а потом Лёшкины друзья подняли его на плечи и понесли. Мне казалось, что они идут очень быстро, почти бегут. И вдруг раздался гул машин – это Лёшкины сослуживцы приехали проводить его в последний путь. Машины не гудели, они выли, плакали, словно скорбели вместе с людьми, их было так много, что от этого гула закладывало уши. В этот момент у меня началась истерика, потому что только тогда я поняла, что это конец, Лёшка уходит навсегда.
На кладбище я в последний раз поцеловала Лёшку. Прощай, любимый! Бабушка, которая все эти дни молилась за него, совершила какие-то церковные обряды, крышку закрыли, раздался стук молотков. Я подошла к могиле, бросила горсть земли. Господи, как глубоко, как много земли на него положат, как ему будет тяжело! Кто-то держал меня сзади за руку и не давал подойти ближе. Стук земли о крышку гроба становился всё тише, вырос могильный холмик, установили крест, на могилу положили венки. Вот и всё. Конец сказки о счастливой семейной жизни. Спи спокойно, любимый!
После поминального обеда все разошлись, и мы с дочкой остались одни в пустой квартире. Она спрашивала о папе, а я не знала, что ей сказать, ведь в силу своего возраста Лера ещё долго не поймёт, что папы больше нет. Нужно учиться жить без него, без мужа и папы и надеяться только на себя.
Время не стоит на месте, скоро сорок дней, как Лёшки нет со мной. Говорят, что время лечит. Это неправда. Оно не лечит, время лишь сглаживает боль утраты. Я до сих пор не смирилась с этой потерей, ловлю себя на мысли, что жду прихода Лёшки с работы. Его вещи лежат на своих местах, я не могу их убрать, потому что у меня складывается впечатление, что выгоняю мужа из дома. Я берегу каждую ниточку, которая ещё связывает нас.
Дочка ничего не понимает, рассказывает, что папа в больнице, а я не переубеждаю. Мне тяжело смотреть ей в глаза. Она очень похожа на Лёшку, улыбается так же как он. В голове звучат слова песни: «Ты оставил со мной половинку себя» Мы с Лёшкой мечтали, что в старости будем сидеть на лавочке около собственного дома и смотреть, как играют Лерины дети, наши внуки. Не судьба!
Совсем недавно у нас с Лёшкой был разговор о том, что жизнь очень короткая. Мы всё куда-то торопимся, ругаемся по пустякам, что-то делим, а когда приходит беда, оказывается, что всё это такие мелочи. Так получилось и у нас: беда пришла тогда, когда не ждали, а всё остальное, в сравнении с этим оказалось мелочью, не требующей внимания.
Я не знаю, когда меня отпустит эта боль, когда из души уйдёт пустота. Нужно жить, жить ради дочки, чтобы Лёшка смотрел откуда-то сверху и радовался, что у нас всё хорошо. Пока у меня не очень получается, но я справлюсь. Это в кино чаще всего всё заканчивается хорошо, а в жизни, к сожалению…
У меня перед глазами постоянно стоит образ Лёшки, живого, весёлого, и мысли все о нём, о родном и любимом. Я чувствую, что душа его ещё рядом, видит, как мне сейчас тяжело, и поэтому не беспокоит. Лёшка приснился мне всего один раз и сказал, что у него всё хорошо, он сам теперь со всем справится. Говорят, что после сорокового дня душа покидает дом и родным становится легче. Возможно это так, и я действительно почувствую облегчение. Только это потом, а сейчас мне тяжело оттого, что наша любовь закончилась так, как обрывается струна: резко и неожиданно. Лёшка, если ты ещё слышишь и чувствуешь! Я справлюсь, обязательно справлюсь.