Памяти мамы

Ночной звонок.. как же я их боюсь, ожидая самого страшного. Поднимаю трубку – брат из Питера. «Света, ты сидишь?». У меня все обрывается и ухает вниз, я уже знаю, что он мне сообщит. «Кто?» - «Мама»»… Сказанное не доходит до меня, я все еще пребываю в том мире, еще «до». Времени 22.30, что делать, куда звонить и как себя вести не доходит до моего сознания. Первое – позвонить мужу! «Сереж, у нас сколько денег?» «Да есть немного, а что?» и я начинаю что-то лепить, боясь произнести слова – «мама умерла». «О,ёё!.. жди, щас буду дома!»

Дочка беззвучно заплакала, а вторая сказала – мам, я еду с тобой!
И начались созвоны, перезвоны, уточнения с братом, чем ехать, как и когда ехать, успеем или нет? Приехал муж, скомандовал – «Даю вам на сборы 30 минут, пока я подпишу донорский день, и никаких самолетов утром, выезжаем в ночь машиной, сэкономим время, чтобы были готовы!»

Надо позвонить папе.. он больной, беспомощный и остался один в пустом доме.
Сумка, необходимые вещи, растерянная Даша, остающаяся одна на пару дней со своим горем. И как прострел – «Ирина! Вот почему вспыхнули все свечи в церкви на Вербное воскресенье, когда ты поставила свечу за здоровье бабушки, а мы-то все гадали – к худу ли или к добру».

Проклятые банкоматы! Сунулись снять деньги и пришлось объехать весь район, пока один, поурчав, выплюнул нужную сумму. Впереди дорога в 1.200 км до Питера и, наконец навалившиеся слезы, которые совершенно не приносят облегчения.
За окном машины мелькает унылый северный пейзаж, дочка рядом с папой, а я на заднем сидении, утираю слезы. Память подкидывает мне картинки той жизни, которой уже никогда больше не будет.

Прошлогодний отпуск, ночной поезд и первые слезы радости встречи с близкими. Спать хочется после утомительного трехдневного путешествия и электричек. Раннее утро, на улице – обещает быть очень жарким день. Мама заходит ко мне в комнату на цыпочках и смотрит – сплю я или нет. После долгой зимы ей надо поделиться столькими новостями. А мне так не хочется просыпаться, и я начинаю ныть – «Ну маааам! Дай поспааать». И уже завтрак на столе, и мама, не знает, как нам угодить, потому что так соскучилась за долгую зиму. И большой северный отпуск дочки, которая наконец-то приехала с внучкой. Отмотать бы все и попросить, чтобы все осталось как прежде, чтобы грустная поездка превратилась в такую, как и раньше.. чтобы я снова слышала сквозь дрему мамин голос о всех деревенских новостях. А потом жаркое донское лето, варенья-соленья, долгие разговоры ни о чем и обо всем. Но всего этого уже не будет никогда. Как не будет никогда зимними вечерами звонков от мамы. «Привет! Узнала?» «Мам! Ну конечно узнала, я тебя всегда узнаЮ».

А пока еще впереди – Питер, и муж, который спит в дороге как Штирлиц по 15 минут на заправках, и гонит до 150 км/ч чтобы успеть в Питер на Ладожский вокзал к поезду, потому что брат уже взял билеты, потому что родня в Ростовской будет ждать нас, отложив еще на сутки похороны мамы.

И снова прошлогодний отпуск, мама, которая готова отдать все самое лучшее нам, как будто чувствуя, что мы уже никогда не увидимся, а ей самой все это уже не нужно. А я даже не прислушалась к ее предчувствиям, утомленная жарой и стариковскими жалобами. И гордость бабушки выросшей внучкой, и любование ею, своим отросточком и упрек мне, за то, что не привезла вторую. «Мам, будет снова лето, и мы снова приедем», а в ответ – «Я уже могу и не дождаться».
Питер, Ладожский вокзал. Просвистели по кольцевой, припарковались, успели к поезду. Брат с дочкой, бросив машину в пробке, спустились в метро. Только бы не заплакать, когда они подойдут к вагону, потому что у них – такое же горе, как и у нас. Сутки до Ростова старались не говорить о маме, как будто еще можно было продлить то время, когда она была жива, а может, чтобы не сдали нервы.

Ростов, очень теплое утро, я выгляжу нелепо в своей зимней куртке с меховым капюшоном. Тот самый вокзал, с которого нас сколько раз провожала мама и потом долго махала рукой вслед и смахивала слезы, настраиваясь на год ожидания новой встречи. Красивый, весенний, цветущий Ростов, теплый и южный, совершенно не похожий на замерзший Мурманск. И дорога к маме, последняя дорога из прежней жизни к уже ушедшей маме.

Родня, соболезнования, плачущий отец, внезапно осиротевший после 50 лет совместной жизни с мамой. И такая тоска, что хоть вой, но ничего уже не изменить.

Ранним утром, когда все, устав после тяжелого вчерашнего дня, еще спали, я брожу по дому. Но ничего не осталось от того дома, где хозяйкой была мама, потому что она хотела сделать сюрприз к нашему летнему приезду, затеяла ремонт, в доме кавардак и новые обои. Ну что ж, жизнь – продолжается, и теперь в нашей семье я старшая из женщин, а значит – дом снова наполнен жизнью. Сейчас проснутся мои родные и теперь уже я буду их кормить завтраком и давать задания на день брату, дочери и племяшке. Потом грустное занятие – разобрать мамины вещи и решить, что с ними делать. Как же ты скромно жила, мама, но в шкафах – белье поглажено и сложено аккуратной стопкой, все чистенькое и откипяченое, даже смерть не застала тебя врасплох, как хозяйку. И так остро понимаешь, что недобаловала маму, недодарила ей подарки, чего-то недосказала, эгоистично думая, что она – вечная.

А на улице – весна! Конец апреля, сады цветут и тюльпаны, зеленая трава ковром, и нам, северянам, выехавшим еще из зимы все это как ненастоящее. Неделю держалась очень теплая погода, как будто кто-то обеспечивал ее и только в день отъезда появились тучи и пролились слезами. Почему-то подумалось, что это мама прощается с нами навсегда.

Май 2009 г.