В жизни есть лишь одно счастье – любить и быть любимым.

Санд Жорж
1 июля 1804 года — 8 июня 1876 года

Звезда этой женщины, скрывающейся под мужским именем, горит на литературном небосклоне необычайно ярко. Пожалуй, трудно найти писательницу, которая сравнялась бы славой и талантом с Жорж Санд.

А в жизни она была земной женщиной и до обидного мало придавала значения своим литературным заслугам. Её истинным стремлением было движение к абсолютному — сначала к любви, а потом к природе, к Богу. Она во всём пыталась отыскать подлинные, нефальшивые ценности, и оттого её постигли все те огромные душевные муки, которые свойственны людям неординарным, наделённым каким либо божественным даром.

Прапрабабкой Авроры Дюпен была Мария Аврора фон Кёнигсмарк (1662—1728), сестра Филиппа фон Кёнигсмарка, убитого по приказу курфюрста Ганновера. В 1695 году Мария Аврора, выясняя причины гибели брата, познакомилась с курфюрстом Саксонии, будущим королём Польши Августом Сильным и стала его любовницей. В 1696 году она родила сына Морица, любовники расстались ещё до появления на свет ребёнка. Мария Аврора поселилась в аббатстве Кведлинбург, создав там популярный светский салон.

Морица Саксонского, у которого с раннего возраста было влечение к военному делу, воспитывал отец. По его настоянию Мориц совершил пешее путешествие по Европе в самых суровых условиях: он нёс с собой военное снаряжение и питался лишь супом и хлебом. В тринадцать лет он уже участвовал в сражении и получил офицерский чин. Начав свою военную карьеру у отца, Мориц Саксонский служил в России и во Франции, отличившись в войне за австрийское наследство.

В 1748 году одна из любовниц Морица Мари де Верьер (настоящая фамилия Ренто) родила дочь Марию-Аврору (1748—1821). Так как Мари де Верьер не была верна Морицу, маршал не включил её и дочь в своё завещание. Мария-Аврора обратилась за покровительством к племяннице Морица дофине Марии Жозефине.

Её поместили в женский монастырь Сен-Сир и назначили пособие в восемьсот ливров. Мария-Аврора считалась дочерью неизвестных родителей, её положение отпугивало потенциальных претендентов на её руку. Она вторично обратилась к дофине с тем, чтобы ей позволили называться «внебрачной дочерью маршала Франции графа Морица Саксонского и Мари Ренто». Актом парламента Парижа отцовство было утверждено.

В 18 лет Мария-Аврора вышла замуж за пехотного капитана Антуана де Орна. Он получил место коменданта эльзасского городка Селесты. Супруги прибыли к месту назначения де Орна через пять месяцев после свадьбы, на следующий день сорокачетырёхлетний де Орн заболел, через три дня он умер. Мария-Аврора поселилась в монастыре, а позднее, из-за недостатка средств переехала в дом матери и тётки. В тридцать лет она вышла второй раз замуж за представителя главного откупщика податей в Берри Луи-Клода Дюпен де Франкёй — бывшего любовника своей тётки Женевьевы де Верьер.

Дом супругов Дюпен был поставлен на широкую ногу, они много тратили на благотворительность, интересовались литературой и музыкой. Овдовев в 1788 году, Мария-Аврора вместе с сыном Морисом переселилась в Париж. В 1793 году, считая, что в провинции жизнь более безопасна, Мари-Аврора купила усадьбу Ноан-Вик, располагавшуюся между Шатору и Ла Шатром. Поначалу госпожа Дюпен, называвшая себя последовательницей Вольтера и Руссо, сочувствовала революции. Её отношение к событиям изменилось, когда начался террор, она даже подписалась на 75 тысяч ливров в фонд помощи эмигрантам. За свою принадлежность к дворянству в декабре 1793 года госпожа Дюпен была арестована и помещена в монастырь Английских августинок. Её освободили после событий 9 термидора, и в октябре 1794 года она уехала с сыном в Ноан.

Морис Дюпен (1778—1808), несмотря на классическое образование и любовь к музыке, избрал карьеру военного. Начав службу солдатом во времена Директории, офицерское звание он получил в Итальянскую кампанию. В 1800 году в Милане познакомился с Антуаннеттой-Софи-Викторией Делаборд (1773—1837), любовницей своего начальника, дочерью птицелова, бывшей танцовщицей. Они зарегистрировали брак в мэрии 2-го округа Парижа 5 июня 1804 года, когда Софи-Виктория ждала их первого общего ребёнка,- у Мориса был внебрачный сын Ипполит, Софи-Виктория имела дочь Каролину.

Морис Дюпен, родом из аристократического богатого семейства: он был потомком полководца графа Морица Саксонского. Вот что писала впоследствии Жорж Санд о первой встрече родителей:
«Ей было уже за тридцать лет, когда мой отец увидел её впервые, и среди какого ужасного общества! Мой отец был великодушен! Он понял, что это красивое создание ещё способно любить...» - бравый адъютант наполеоновской армии, повстречал в Милане красивую, весёлую женщину, дочь практически нищего продавца певчих птиц, Софи-Викторию Делаборд. Была она комедианткой, имела ребёнка от предыдущего любовника, да и, вообще, годилась только на роль легкомысленной подружки военного времени Но волею судьбы этот мимолётный роман перерос в серьёзное чувство, и как бы ни противилась мать Мориса — образованная добропорядочная аристократка, любовники поженились. А вскоре на коленях у бабушки уже лежала внучка, на лице которой госпожа Дюпен разглядела знакомые тёмные бархатные глаза её предков.
1 июля 1804 в Париже в семействе Дюпен появилась на свет девочка, названная красивым женственным именем Амандин Люси Аврора.

Весной 1808 года полковник Морис Дюпен, адъютант Мюрата, принимал участие в Испанской кампании. Беременная Софи-Виктория последовала за ним вместе с дочерью.

Здесь 12 июня Софи-Виктория родила сына Огюста. 8 сентября того же года семья покинула страну вместе с отступающими войсками и вернулась в Ноан. В дороге дети заболели: Аврора выздоровела, мальчик умер. Через четыре дня после возвращения Морис погиб в результате несчастного случая во время прогулки верхом: лошадь в темноте наскочила на груду камней.

Маленькой Авроре довелось еще в младенчестве столкнуться с двойственностью своего положения. Ее бабушка со стороны отца была образованной и светской дамой, а родня со стороны матери - буквально обитала на дне Парижа. В результате Аврора с детства могла наблюдать и сравнивать бедных и богатых, будучи одновременно и своей и чужой в высшем и низшем обществе...

Детство Авроры прошло среди непримиримой вражды её матери со свекровью. Морис умер в 1808 году, а женщины продолжали всю жизнь выяснять отношения. Девочка, как победный вымпел, переходила от одной враждующей стороны к другой, пока, наконец, мать, занятая личными проблемами, не удалилась в Париж, оставив Аврору на попечение бабушки. Аврора решила сбежать от бабушки, вскоре её намерение было раскрыто, и госпожа Дюпен решила отправить Аврору в монастырь.

По приезде в Париж Аврора встретилась с Софи-Викторией, и та одобрила планы бабушки по дальнейшему обучению дочери. Аврора была поражена холодностью матери, в то время в очередной раз устраивавшей свою личную жизнь. «О мать моя! Почему вы не любите меня, меня, которая так вас любит?». Мать уже не была для неё ни другом, ни советчицей, впоследствии Аврора научилась обходиться без Софи-Виктории, однако, не порывая с ней окончательно и сохраняя чисто внешнее уважение.

Учителем Авроры и её сводного брата Ипполита был Жан-Франсуа Дешартр, управляющий поместьем, бывший наставник Мориса Дюпена. В дополнение к обучению чтению, письму, арифметике и истории, бабушка, превосходная музыкантша, учила её игре на клавесине и пению. Любовь к литературе девочка также переняла от неё. Религиозным воспитанием Авроры не занимался никто — госпожа Дюпен, «женщина прошлого века, признавала только отвлечённую религию философов».

Когда Авроре было 14 лет, бабушка поставила внучку на колени возле своей кровати и рассказала всё, что она думала о себе, своём сыне и безнравственной, развратной снохе — «этой погибшей женщине». Бедная девочка пережила шок, услышав откровение бабушки. Аврора забросила учение, стала бунтовать, за что и была «сослана» в женский Августинский монастырь.

Так как мужская одежда была более удобна для верховой езды, прогулок и охоты, Аврора с детства привыкла носить её.

Образование Аврора Дюпен получила в женском Августинском католическом монастыре в Париже. Аврора увлекается философской и религиозной литературой: Шатобриан, Боссюэ, Монтескьё, Аристотель, Паскаль — их читает юная монастырская воспитанница. «Это полное слияние с божеством я воспринимала как чудо. Я буквально горела, как святая Тереза; я не спала, не ела, я ходила, не замечая движений моего тела…» Она решила стать монахиней и делать самую тяжёлую работу. Однако её духовник, аббат Премор, считавший, что человек может исполнить свой долг и не оставляя светской жизни, отговорил Аврору от этого намерения.

Однако ей казалось, что подлинное христианство, которое требует абсолютного равенства и братства, она нашла только у Руссо. Любить и жертвовать собой — вот каков был, по её убеждению закон Христа

Этому заведению девушка была обязана большими и счастливыми переменами в себе. Здесь и проявились её способности к серьёзному осмыслению жизни. Здесь она приобрела экзальтированную набожность и веру в мистическое слияние с Богом, которая осталась в Жорж Санд навсегда.

Здесь же, благодаря учтивости монахинь, изучение правил хорошего тона выработали у Авроры очаровательные манеры, которые в продолжение всей её жизни придавали дерзким выходкам изящество и лёгкость. на совершала длительные верховые прогулки на лошади Колетт. Окружающие порицали Аврору за её образ жизни, свобода, которой пользовалась она, была немыслима в то время для особы её пола и возраста, но она не обращала на это внимания.
В Ла Шатре Аврора дружила со своими сверстниками, сыновьями друзей отца: Дюверне, Флёри, Папе. С одним из них — Стефаном Ажассон де Грансань, студентом, преподававшим ей анатомию, завязался роман. Первым сексуальным партнером Жорж Санд был, вероятно, ее сосед Стефан де Грандсань. Ей было в то время 16 или 17 лет. Для отца Грансаня, графа, она была дочерью простолюдинки, бабушка же не согласилась бы на этот брак из-за бедности Стефана.

Бабушка умерла, когда Авроре ещё не исполнилось семнадцати, и в фамильное имение Дюпен — Ноан въехала торжествующая сноха. Она жаждала, наконец, восстановить свои попранные права не только на семейное богатство, но и на дочь.
Девушка перечитала всю богатейшую библиотеку, хранившуюся в старом замке аристократки, и впервые почувствовала, что ей хочется писать самой - в голове теснились мысли и образы, которые требовали выражения на бумаге.

Но о творчестве пока следовало забыть - умерла бабушка, и Авроре следовало подумать о том, как жить дальше.
Весной 1822 года мать хотела принудить Аврору выйти замуж за человека, одна мысль о котором была девушке ненавистна. Конфликт едва не завершился трагически, дочь заболела: от непрерывно подавляемых вспышек гнева у неё начались спазмы желудка, она отказывалась от пищи. Вероятно, самодурство матери подтолкнуло Аврору к сближению с молодым человеком, который долгое время проявлял себя как задушевный друг, — с Казимиром Дюдеваном.
Времени на чтение книг у Авроры больше не оставалось - все силы отнимало обширное хозяйство.
К Первые годы после свадьбы прошли относительно спокойно, Аврора превратилась в образцовую хозяйку дома в Ноане.
Затем родился сын Мориц, позже - дочь Солнаж, и о литературной деятельности пришлось надолго забыть.

Однако семейная жизнь не принесла гармонии в мятежную душу Авроры. Романтическая мечта о принце таяла на супружеской постели, после того как утомлённый Казимир начинал храпеть, получив жалкую толику наслаждений, а женщина часами плакала, ощущая убогость их отношений и нереализованность собственных устремлений. Поначалу муж ругался, обзывал её «дурой и идиоткой», когда она беспричинно, казалось, впадала в истерику, потом всё таки сжалился, и супруги отправились в путешествие.

Первое увлечение Авроры было чисто платоническим, она ещё была внутренне не готова к измене, однако этот роман подготовил её к разрыву с мужем. Аврора, наконец то, решилась высказать претензии Казимиру. Конечно, господин Дюдеван не был дурным или непорядочным человеком, он был просто обычным человеком, недостойным своей талантливой жены. В какой то момент он интуитивно осознал это, попытался даже что то почитать, молча страдал и старался во всём угодить строптивой жене. Но было уже поздно. Аврора начала выходить на ту дорогу, которая вскоре принесла ей славу и новые приключения.

Мостиком к литературному труду стало её увлечение «маленьким Жюлем» — Сандо, красивым юношей, за которым она и устремилась в Париж, бросив семью и детей. Озабоченная добычей средств на жизнь, женщина придумала написать совместный с Сандо роман «Роз и Бланш», который был встречен довольно хорошо читателями и критиками.

Аврора сразу обратила на себя внимание парижской богемы. В столице Аврора решила заниматься тем, о чем мечтала уже давно - писать романы. Денег у начинающей писательницы практически не было - на жизнь она зарабатывала, расписывая фарфор. Она питалась самыми дешевыми продуктами, приберегая для дочери вкусные куски. А чтобы не тратить деньги на женские платья, стоившие гораздо дороже мужских костюмов, Аврора начала ходить в брюках и сюртуках - это было практичнее и дешевле (и потом, став уже состоятельной дамой, она часто надевала брюки, считая, что они гораздо удобнее сложных и вычурных женских нарядов).

Парижане были весьма шокированы ее внешним видом и образом жизни, но Аврора, много лет прожившая по чужим правилам, теперь твердо решила делать только то, что нравится ей, а не родственникам, мужу или знакомым.

Лишь в одном она уступила своему бывшему окружению. Когда ее родня со стороны мужа узнала о том, что Аврора пишет романы, то в ужасе начала умолять, чтобы она не подписывала их фамилией Дюдеван, дабы не позорить это честное имя. И Аврора придумала себе псевдоним Жорж Санд, под которым и вошла в мировую историю...
Общительная, экстравагантная женщина, с неизменной сигаретой, стала центром литературного круга. У неё появились свои почитатели среди критиков и журналистов, ею многие восхищались: ради любви она смогла бросить семью.

Роман «Индиана» стал её первым самостоятельным произведением, на котором она поставила имя «Жорж Санд». Латуш, известный в то время издатель, мельком взглянув на новую книгу, недовольно промычал, что, дескать, она напоминает ему Бальзака. Однако уже на следующий день этот знаток, открывший французской литературе многие великие имена, познакомившись внимательно с рукописью, прислал автору записку: «Жорж, я приношу публичное покаяние; я на коленях. Забудьте мою вчерашнюю грубость; забудьте все резкости, сказанные мной за эти полгода. Я провёл всю ночь за чтением вашей книги. О дитя моё, как я доволен вами!»

Новое имя быстро стало популярным. Вместе с известностью росло и раздражение Жорж Санд своим прежним любовником. «Маленький Жюль», в отличие от сильной подруги, оказался никчёмным, слабым человеком. Он не мог себя заставить сесть за письменным стол, в то время как Аврора работала по 12 часов в сутки, он мог только жаловаться и ревновать свою удачливую возлюбленную.

Противоречия натуры Жорж Санд сказались уже в этом романе с Сандо. В ней отчаянно боролись два начала — мужское и женское. Она была достаточно умна и самостоятельна, чтобы не позволить партнёру подавить её личность. С другой стороны, она бесконечно желала заботиться о слабом, по матерински вкладывать в мужчину свои радости и печали, но не прощала ему малейших слабостей.
Разрыв с «маленьким Жюлем» подарил литературе один из самых откровенных романов Жорж Санд — «Лелия». Её проза даже сейчас, в век, когда, кажется, сняты все покровы с сексуальной жизни человека, читается не без эротического наслаждения.

Поклонников у Жорж Санд хватало. До появления ее книг мужчины даже не подозревали, что женщину могут интересовать отнюдь не новые платья или шляпки, а серьезные вопросы - классовая борьба, равенство женщин, тяжелое положение рабочих и крестьян.

Неудивительно, что молодая и умная писательница оказалась в центре мужского внимания. При этом она не была писаной красавицей и считала себя уродливой, часто говоря о том, что не обладает женственностью и грацией.

Только перечисление всех любовников Жорж Санд заняло бы не одну страницу. Почти все любовные связи Санд заканчивались обычно столь же плохо.

В аристократических кругах новое дарование восприняли неоднозначно, тем более что Санд весьма своеобразно принялась покорять не только литературный олимп, но и лучших представителей сильного пола. Дело в том, что для проявления страстного чувства она должна была очень сильно влюбиться в своего партнера.

Скажем, довольно непродолжительной оказалась чисто сексуальная связь с писателем Проспером Мериме, к которому Санд никогда не испытывала особых чувств. В то же время, она признавалась, что обожала Мишеля де Борже, одного из своих любовников, женатого, некраси­вого мужчину, именно потому, что он заставлял ее «трепе­тать от желания».
Что же касается Мериме, то с ним было не все так просто. Писатель большого таланта и не меньшего цинизма, он ухаживал за Санд около двух лет. Однако все его по­пытки были безуспешны до тех пор, пока Проспер не решился на своеобразный поступок. Он появился перед всем светским Парижем на лестнице Гранд-Опера с дочерью Жорж Санд, маленькой Соланж на руках, поскольку девочка уснула во время последнего акта. Для такого поступка в то время требовалось немало мужества, что и было по достоинству оценено Жорж Санд. А кроме того, Мериме удалось пробудить в ее душе надежду на то, что для нее еще может существовать чувственная любовь, удовлетворяющая тело и опьяняющая душу.

Правда, любовная связь оказалась не только непродолжительной, но и лишенной перспективы. Впоследствии Мериме утверждал, что отсутствие стыдливости у Санд убило в нем всякое желание. Она же после его ухода стра­дала, плакала от горя, отвращения и безнадежности. В своих романах Жорж Санд могла описывать любые, даже самые безумные страсти, но стать чувственной женщиной при помощи одного лишь волевого усилия ей было не дано.


Некоторые любовники Санд утверждали, что она фригидна. На самом деле, она, вероятно, была просто похожа на многих других женщин, которые становятся страстными под влиянием чувств и бывают абсолютно холодными и равнодушными, когда этих чувств не испытывают. Санд тоже могла быть страстной и чувственной женщиной. Она призналась, например, что обожала Мишеля де Буржа, одного из своих любовников, женатого некрасивого мужчину, именно потому, что он заставлял ее "трепетать от желания".

Санд страдала, если получала от мужчины прямой или скрытый отказ, а иногда даже и унижалась перед ним, всячески пытаясь завоевать его сердце или хотя бы тело.

В её жизни было и серьёзное увлечение женщиной — актрисой Мари Дорваль, которую она боготворила. Они часто встречались. Жорж не пропускала ни одного спектакля с обожаемой Дорваль. Дело дошло даже до того, что Санд готовилась отправиться в роли камеристки на очередные гастроли подруги. Санд писала письма, которые сегодня считались бы эротическими. В те далекие и славные времена, однако, письма такого содержания были достаточно распространенным явлением и часто встречались в переписке между подругами.

Маленький отрывок из одного письма Жорж Санд, адресованного Мари Дорваль, может служить примером того, какая тесная, глубокая и горячая дружба связывала этих женщин: "... в театре или в твоей постели... я просто умираю от желания поскорее увидеть и горячо поцеловать тебя, моя леди, либо я совершу что-нибудь совершенно безумное!" Их связи отчаянно сопротивлялся муж Мари, ревниво пытаясь изолировать жену от «этой Сафо». Однако безуспешно. Жорж прощала коварной актрисе даже откровенные предательства, наговоры, и дружба их сохранилась до самой смерти Дорваль в 1849 году.

Сложнее складывались отношения Жорж Санд с мужчинами.

Но, тем не менее, мужчины находили ее очень привлекательной. Вот что сказал про нее Генрих Гейне: "Жорж Санд - красивая женщина, она даже замечательно красива. Как гений, проявляющийся в ее произведениях, так и лицо ее скорее можно назвать прекрасным, чем интересным: интересное - это есть всегда грациозное или остроумное отклонение от типа красоты, а черты Жорж Санд носят отпечаток греческой правильности. Их резкие очертания смягчаются сентиментальностью, набрасывающей на них покрывало грусти. Лоб невысок, и разделенные пробором волосы падают до плеч роскошными каштановыми локонами. Глаза ее несколько тусклы, по крайней мере, не блестящи, огонь их, вероятно, или затушен слезами, или перешел в ее произведения".

Здесь судьба вроде бы улыбнулась неукротимой жен­щине. В ее жизнь вошел человек, равный по одаренности – юный, стройный, красивый поэт Альфред де Мюссе. Ребенок, избалованный женщинами и славой, мужчина, пересытившийся шампанским, опием и ласками проституток.

Это произошло на одном из торжественных обедов, где Жорж Санд впервые увидела Мюссе, о котором немало слышала от своего друга и горячего поклонника, литера­турного критика Сент-Бёва, давно мечтавшего их позна­комить. Худощавый, со светлыми волнистыми волосами, одетый как настоящий франт, молодой Альфред мастерски вел шутливые диалоги, слегка приправляя их сарказмом. В ту пору он находился в зените своей славы. Выпускник престижного коллежа Генриха IV, Мюссе увлекался медициной, правом, искусством, но затем сделал свой выбор в пользу писательского ремесла. Одаренность Альфреда вполне проявилась уже в первом сборнике «Испанские и итальянские повести», изданном в 1829 году и снискавшем большой успех у публики. А комедия «О чем грезят девушки» представляет собой восхитительное, почти шекспировское по легкости изображение пробуждающейся любви.

Вот как писал о Жорж Санд знаменитый французский поэт Альфред де Мюссе: "Когда я увидел ее в первый раз, она была в женском платье, а не в элегантном мужском костюме, которым так часто себя безобразила. И вела она себя также с истинно женским изяществом, унаследованным ею от своей знатной бабушки. Следы юности лежали еще на щеках, великолепные глаза ее ярко блестели, и блеск этот под тенью темных густых волос производил поистине чарующее впечатление, поразив меня в самое сердце. На лбу лежала печать бесконечности мыслей. Говорила она мало, но твердо".
Истории любовных отношений Жорж Санд и Альфреда де Мюссе предшествовала длинная череда романов как со стороны влюбчивой писательницы, так и со стороны ее страстного друга, блистательного поэта. Но в итоге их соединила не только любовь, но и какое-то неистовое притяжение, которое каждый из них по-своему отразил в своих произведениях.


Мюссе, познакомившись со столь замечательной женщиной, полюбил ее искренне и глубоко. Аврора вначале не спешила разделить его страсть, тем более, что формально она еще была супругой Казимира Дюдеван. Но спустя некоторое время она разошлась с мужем, и, наконец, отдала свое сердце пылкому влюбленному.

Вначале оба были безумно счастливы. Мюссе позже говорил, что он никогда в жизни не был на таком верху блаженства, как в пору любви с Авророй. Оба вдохновляли друг друга не только на любовные слова и ласки, но и на творчество - и Мюссе и Жорж Санд в то время написали лучшие свои произведения. Но все же главной оставалась их любовь.


На Мюссе также не могли не произвести впечатления сила характера Жорж Санд, ее интеллект, воля и талант подчинять себе мужчин. В июле 1833 года молодой чело­век объяснился Санд в любви. В письме к ней он призна­вался: «Мой дорогой Жорж, я должен вам сказать нечто глупое и смешное... Я влюблен в вас. Я влюбился в пер­вый же день, как пришел к вам... Теперь, Жорж, вы скаже­те: "Еще один будет надоедать", как вы обычно говорите... Но верьте мне, я страдаю, мне не хватает сил...»

Этими словами 23-летний поэт задел самые нежные струны души Жорж Санд – струны материнства. «Он лю­бит меня, как ребенок... Понимает ли он, какую боль причиняет мне?» – такова была ее первая реакция.

Впрочем, уже с первого знакомства она признала, что «большой франт» со светлыми волнистыми волосами очень красив и обаятелен. Несмотря на колебания, Жорж хоть и медленно, но все же уступала настойчивым ухаживани­ям Мюссе. Ей нравились изящные манеры молодого че­ловека, который относился к ней как к представительни­це высшего света, забывая, что она вращалась в среде студентов и была бедна. Затем ей польстило, что знаме­нитый поэт обращался к ней с просьбами высказать мнение о его произведениях и любезно разрешал ей кри­тиковать себя. И наконец, она поддалась всепожирающе­му пламени страсти.

Вскоре Альфред поселился в крошечной квартирке Жорж. Препятствий к этому не было, поскольку в то вре­мя она уже успела развестись с мужем и стала свободной.

Первые месяцы их любви были окрашены в самые радужные тона. Она называла его «мой мальчуган Альфред» и помолодела лет на десять. Они веселились и дурачились, как дети, придумывая все новые и новые шалости.

Как-то раз Мюссе переоделся служанкой – короткая юбка, передник, крестик на шее – и прислуживал за столом гостям Жорж, ухитрившись при этом опрокинуть графин с водой на голову философу Лерминье. Будучи неплохим рисовальщиком, Аль­фред постоянно пополнял альбом Жорж карикатурами на их общих друзей и рисунками, сочиняя к ним забавные под­писи, в которых «слезы» были только для рифмы:

Жорж в комнатке своей сидит
между цветочными горшками,
сигаркою она дымит,
глаза ее полны слезами.

За всей этой веселой суматохой деловитая Жорж ни на секунду не забывала о работе. Она вскакивала с постели посреди ночи, чтобы успеть написать к сроку очередной роман, и читала нотации Альфреду, не проявлявшему по­добного рвения. Он лишь отшучивался: «Я трудился це­лый день, – говорил он, – вечером я сочинил одно сти­хотворение и выпил бутылку водки; она выпила литр молока и написала половину тома».

Конец идиллии наступил неожиданно. В декабре 1833 года любовники отправились в Венецию. Мюссе тяжело пере­носил дорогу, страдал от морской болезни и дрожал от озно­ба и злости в каюте, а Жорж тем временем, стоя на верхней: палубе и покуривая сигару, любовалась пейзажами. Между любовниками все чаще стали возникать ссоры: Альфред упрекал Жорж в том, что она слишком мужеподобна и никогда не была способна доставлять партнеру любовное наслаждение.

Глубоко уязвленная Санд парировала: тем лучше, зато он не будет вспоминать о ней в объятиях других женщин! В Венецию они прибыли в январе 1834 года и остано­вились в отеле «Даниэли». К этому времени де Мюссе и Санд занимались в основном тем, что ссорились и устраи­вали оргии. Он называл ее «воплощенной скукой» и «глу­пой бабой». Впрочем, очевидцы утверждали, что Мюссе был сам виноват в происшедшем. Однажды, сидя на террасе отеля, он сказал ей: «Прости, Жорж, но я ошибся. Я не люблю тебя». Она ответила: «Мы друг друга не лю­бим. И никогда не любили».

Надо ли удивляться, что как только Мюссе заболел – высокая температура сменялась долгим бредом, и четверым мужчинам приходилось держать его, потому что он все время порывался куда-то идти, – Жорж Санд немед­ленно обратила внимание на его лечащего врача. Молодой венецианец Пьетро Паджелло был глуповат, но красив как бог. Санд была от него без ума и однажды ночью написала письмо – на трех страницах, и все о любви! Наутро, дождавшись, когда Паджелло придет проведать больного Мюссе, она передала врачу ненадписанный конверт. «Кому это?» – спросил Пьетро. Санд рассмеялась, взяла конверт из его рук и надписала: «Глупому Паджелло».

В конверте находился искусно составленный список ошеломляющих вопросов. «Только ли хочешь меня или любишь? Когда твоя страсть будет удовлетворена, сумеешь ли ты меня отблагодарить? Знаешь ли ты, что такое духовное желание, которое не может усыпить никакая лас­ка?». Позднее Паджелло писал, что попал в силки к пре­красной ведьме.

Выздоровев, Мюссе потребовал объяснений. Санд на­помнила ему, что перед болезнью он сам заявил о разрыве с ней, так что теперь она считает себя свободной.

Как бы то ни было, Мюссе уехал в Париж, а Санд осталась в Венеции с Паджелло. Из Италии Жорж привезла с собой роман «Жак», прекрасные впечатления от Венеции и... влюбленного в нее доктора.

Однако в Париже Паджелло почувствовал себя совсем чужим, вскоре эта связь стала обременительной для обо­их, и доктор вернулся в Венецию. Мюссе в это время пре­бывал в Бадене, а Жорж Санд укрылась в своем имении. И они вновь возобновили переписку. Сгоравший от страсти Мюссе писал «... О, страшно умирать, страшно так любить. Что за желание, мой Жорж, что за желание тебя!.. Я умираю. Прощай!»

Мюссе, конечно, не умер, а благополучно возвратился в Париж, где встретился с Санд, и они снова стали жить вместе. Но счастья обоим это не принесло: ожили кошма­ры подозрений и ревности, повторились обвинения и тер­зания. Наконец Жорж сказала ему: «Мы должны от этого излечиться». На этот раз они разошлись окончательно, освободившись от горьких воспоминаний, заполнив ими свои литературные произведения.

Именно Жорж Санд Мюссе обязан блистательной пьесой «С любовью не шутят», по сей день не сходящей с французской сцены.

У Жорж Санд отражением венецианского путешествия с Мюссе явился ряд так называемых «Венецианских пове­стей»: «Орко», «Маттеа», «Последняя Альдини» и «Ускок». Эти же венецианские впечатления легли в основу первых глав «Консуэло», одного из ее лучших романов.

Роковая встреча с Жорж Санд, их безумная совместная поездка в Италию и неизбежный разрыв стали трагедией для Мюссе. Он описал свои муки в стихах, которые отно­сятся к лучшим творениям французской любовной лири­ки, – в четырехтомнике «Ночи» и в книге «Воспоминание». Автобиографический роман «Исповедь сына века» воспроизводит если не фактическую сторону, то атмосферу этой связи; в том же духе, только в басенной форме, написан рассказ «История белого дрозда».

Здесь уместно заметить, что история их сумасшедшей двухлетней любви стала предметом внимания всей Франции. Критики и литераторы разделились на «мюссеистов» и «сандистов», отчаянно споря между собой о том, кто виноват в безрадостном финале этого романа. Сам собой напрашивается вопрос: насколько же сильна была энергетика двух влюбленных, чтобы так будоражить просвещен­ную публику? Увы, для знаменитой пары эта энергия имела разрушительную направленность – внутри бушевали губительные страсти, разобраться в которых не было дано никому: ни самим героям, ни их приверженцам. Жорж Санд писала Мюссе: «Я не люблю тебя больше – и обожаю навеки. Я не хочу тебя больше, но не могу без тебя обойтись. Кажется, только одна небесная молния могла бы излечить меня, уничтожив. Прощай, оставайся, уезжай, но только не говори, что я не страдаю. Только это одно может заста­вить меня еще больше страдать, моя любовь, моя жизнь, моя кровь, уходи, но убей меня, уходя».

В ответ Мюссе произнес короткую фразу, которая по магической силе вряд ли уступает тираде Жорж Санд: «В твоих объятиях был момент, воспоминание о котором мешает мне до сих пор и еще долго будет мешать приблизиться к другой женщине».

После 1841 года Альфред де Мюссе не написал уже ничего достойного, что могло бы сравниться с творчеством прежних лет. И хотя в 1852 году он был избран во Французскую академию, последние годы его жизни ста­ли временем уныния и упадка, виной чему были горькие разочарования, плохое здоровье и пагубные привычки. Его часто видели в кофейне Регентства за шахматной доской, где он проводил долгие часы. Постепенно общество начало забывать блистательного поэта, и его смерть в 1857 году не произвела на современников должного впечатления.

А вот Жорж Санд прожила долгую и бурную жизнь.
Знаменитая писательница не раз говорила, что «жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь». Ее обвиняли во всех смертных грехах, и даже сейчас, спустя 130 лет после смерти, личность Жорж Санд продолжает будоражить воображение не меньше, чем ее романы. На­верное, это и есть бессмертие, предсказанное ей Виктором Гюго.

Отдав свое сердце Мюссе, Аврора стала для него самой преданной подругой, самой нежной любовницей, полностью растворилась в своих чувствах. Позже она напишет: "Сдержанность в любви или дружбе была бы глупой причудой и к тому же актом себялюбия, убивающим всякое чувство сначала в нас самих, а затем и в любимом человеке". Но, как это часто бывает, едва мужчина понимает, что он стал для женщины самым главным в жизни, то сразу же перестает церемониться с возлюбленной. С Мюссе произошло то же самое. Постепенно он становился все грубее и капризнее, доводил Аврору мелочными придирками, ссорами. И два литературных гения расстались, впрочем, долго после этого еще писали о любовных страданиях в своих романах и стихах...

В 1835 году Жорж Санд приняла решение развестись и обратилась за помощью к известному к адвокату Луи Мишелю (1797—1853). В апреле 1835 года он выступал от защиты на процессе лионских инсургентов. Санд последовала за ним в Париж, чтобы присутствовать на заседаниях и заботиться о Мишеле.

В январе 1836 года Санд подала в суд Ла Шатра жалобу на мужа. Заслушав свидетелей, суд поручил воспитание детей госпоже Дюдеван. Казимир Дюдеван, боясь потерять ренту, не защищался и согласился на заочный приговор. Однако вскоре при разделе имущества между бывшими супругами возникли разногласия. Дюдеван обжаловал решение суда и изложил свои претензии к жене в особом меморандуме. Мишель был защитником Санд на возобновившемся в мае 1836 года бракоразводном процессе. Его красноречие произвело впечатление на судей, мнения их, однако, разделились. Но на следующий день Казимир Дюдеван пошёл на мировую: он должен был воспитывать сына и получал в пользование отель Нарбонн в Париже. Госпоже Дюдеван поручалась дочь, за ней оставался Ноан.

С Мишелем Санд рассталась в 1837 году — он был женат и не собирался оставлять семью.

«Женское сердце останется убежищем любви, самоотверженности, терпения и милосердия. В жизни, полной грубых чувств, именно она должна спасать дух милосердия. Мир, в котором женщина не играла бы этой роли, был бы очень жалким».
Жорж Санд
Но время лечит раны... И Жорж Санд вновь полюбила гения, только не литературного, а музыкального. Композитор Фредерик Шопен покорил ее своей возвышенной душой. А он был поражен ее необычайной силой духа и воли, и пытливым умом...

Одним из первых выступлений 7-летнего Фредерика Шопена стал домашний концерт в резиденции великого князя Константина Романова, польского наместника русского императора Александра Первого. В 15 Фредерику становится тесно в родной Варшаве, юному виртуозу рукоплещут Вена и Берлин. 25-летие Шопен встречает уже признанным мастером. Молодой талантливый поляк без боя берет столицу мира - Париж. Он желанный гость аристократических салонов. Бульварная пресса обсуждает внешность композитора, но от проницательных светских львиц ничего не скроешь: румянец на щеках молодого польского красавца - чахоточного происхождения. Чахотка – одна из самых страшных неизлечимых болезней 19 века. С ней связаны и сердечные раны Шопена - родители польской красавицы Марины Вадинской, узнав о смерти от чахотки младшей сестры Шопена, разорвали помолвку Фредерика с их дочерью.

Они познакомились в 1836 году на светском вечере в доме графини д’Агу. 26-летний Фридерик Шопен уже был известен всему Парижу. Его гениальное исполнение собственных музыкальных произведений сделали уроженца Варшавы желанным гостем в лучших французских домах. А тонкие черты вечно задумчивого лица, пепельно-русые волосы, печальные карие глаза, нежный голос привлекли к нему женские сердца.

После того как композитор сыграл для гостей вечера несколько своих этюдов, к нему подошла хозяйка дома и представила его довольно странной особе — женщине, одетой в мужской костюм, который дополняли высокие сапоги и сигара во рту. Странной особой оказалась писательница Жорж Санд. После короткого разговора Шопен заметил хозяйке: «Какая несимпатичная женщина эта Санд. Да и женщина ли она, я готов в этом усомниться!» Впрочем, Шопен был далеко не единственным, кто находил внешность Жорж Санд крайне непривлекательной. Со­временники изображали ее женщиной невысокого роста, плотного телосложения, с мрачным выражением лица, большими глазами и желтым цветом кожи. Однако при всем при этом очень многие считали Жорж Санд красавицей.

Перед самым уходом из дома графини д’Агу Шопен вновь столкнулся с Жорж Санд. На этот раз беседа продлилась довольно долго. Она была буквально очарована молодым композитором. Вскоре их встречи стали частыми — писательница старалась бывать в тех же местах, что и Шопен. Чтобы понять, что он уже не представляет себе жизнь без этой женщины, у Фридерика Шопена ушло полтора года. Но спустя это время он окончательно убедился в том, что это так. Ему нужны ее острые шуточки, ее глубокий взгляд и чувственность, которой проникнуты все ее движения.
Они были очень разные. Интеллигентный, робкий Шопен и вспыльчивая, склонная к эпатажу Жорж Санд. Ему претил ее мужской костюм — в обществе Фридерика Жорж Санд старалась носить платья.

"…Я познакомился с большой знаменитостью, госпожой Жорж Санд; но еe лицо мне не понравилось…", - почти десятилетний роман Фредерика Шопена и Авроры Дюпен, баронессы Дюдеван, более известной как Жорж Санд, начался с такого признания. Госпожа Санд оказалась гораздо любезней: "Один Ваш вальс стоит всех моих романов!".

Большинство общих знакомых считали слабого Шопена "жертвой" сильной, целеустремленной Жорж. А польский поэт Адам Мицкевич утверждал, что Шопен по отношению к Жорж играет роль "морального вампира". Да, любовь двух гениев по полочкам не разложишь…

В одном из последних писем Шопену Жорж Санд написала: "жизнь чаще похожа на роман, чем роман - на жизнь". Роман Жорж Санд и Фредерика Шопена трудно назвать счастливым. Но, пожалуй, без этой любви не появились бы ни музыкальные шедевры Шопена, ни литературные произведения Санд…

Началась любовная страсть, помогавшая обоим творить - Жорж Санд писала свои чудесные романы, а Шопен создавал бессмертные произведения. Но вскоре композитор заболел чахоткой, стал слишком слаб и немощен. Прекрасный возлюбленный превратился в капризного ребенка.

Шопен был, как и полагалось, на 6 лет младше своей любовницы. В 1838 году, когда начался их роман, Санд заявила, что Шопен относится к сексу, как старая больная женщина, и задала при этом такой риторический для самой себя вопрос: "Ну разве может существовать любовь без хотя бы одного поцелуя?" Задолго до конца их связи, которая продолжалась 9 лет, Шопен, в свою очередь, пожаловался, что Жорж Санд не хочет с ним спать.
Роман с Шопеном вызвал многочисленные толки в обществе. Молодой польский композитор представлял собой нежное эфемерное создание, и был полной противоположностью мужиковатой писательнице.

Когда Шопен впервые увидел Жорж Санд, она ему не приглянулась. Однако Жорж была слишком искушена в делах любви, чтобы сразу отказаться от понравившегося композитора. Она, как никто другой, смогла понять его мятущуюся душу. Кроме того, Санд, к тому времени уже разведённая с мужем, предложила Шопену реальную материальную поддержку.

Почти девять лет длились их отношения. Композитор обрёл в лице Жорж «вторую маму». Ради него, болезненного и слабого, Санд даже отказалась от плотских удовольствий. Она лечила Шопена, возила его вместе со своими детьми на отдых и называла их «мои три ребёнка». Она была хорошей слушательницей — композитор очень ценил вкус своей подруги. Кто знает, сочинил бы Шопен столько выдающихся произведений за свою короткую жизнь, если бы не было на его плече поддерживающей руки Жорж? Кто знает даже, прожил бы он столько? К окончательному разрыву Шопена подтолкнула дочь Санд. Соланж, поссорившись с матерью, приехала в Париж и настроила Шопена против неё.

Расстались они в 1847 году, спустя 10 лет после первой встречи. Возможно, их связь продлилась бы дольше, если бы композитор не испортил отношения с сыном писательницы Морисом. Шопен пытался воспитывать повзрослевшего юношу, навязывать 23-летнему молодому человеку свои взгляды. Санд всегда вставала на его сторону. При этом к дочери Жорж — Соланж — Шопен относился совершенно иначе — во время споров с матерью Шопен неизменно поддерживал Соланж.

Жорж злилась. Одно время она даже подозревала, что Фридерик тайно влюблен в ее дочь. Начались ссоры. Шопен поселился отдельно. Он перестал отвечать на письма Жорж Санд, считая ее виновницей разрыва. Но без нее он неизменно чувствовал себя несчастным — казалось, что вместе с ней его оставили последние жизненные силы. Его здоровье начало быстро ухудшаться: В 1849 году, за несколько месяцев до своего 40-летия, Фридерик Шопен скончался. Его последними словами была фраза: «Она обещала мне, что я умру в ее объятиях».

Они разошлись не потому, что разлюбили друг друга, просто жизнь оказалась сильнее их хрупкого чувства. И если в молодости Санд выступала за свободную любовь, то теперь, когда ей было 42, она с грустью признавала, что мелкие ссоры разрушают даже истинные союзы и только брак может спасти любящих. Шопен уехал из Ноана, потому что окружающие были недостаточно чутки к их отношениям, потому что подросли дети, особенно дочка Соланж, эгоистичная, высокомерная особа, и начались интриги. Шопен был далёк от мысли, что уезжает от Жорж навсегда, но Соланж и ученица Шопена — Мари де Розьер — смогли настроить доверчивого композитора против Санд. Они увиделись в последний раз в 1848 году у общих знакомых. Жорж пожала его холодную дрожащую руку. Она хотела говорить с ним, но Шопен скрылся. Он сбежал по лестнице и бросился прочь. Через год композитор умер.

Шопен нашел в Жорж Санд силу, которая влекла его и помогала ему; Аврора могла оценить его, вдохновить, дать совет и не требовала ничего для себя.
Генрих Гейне, друг их семьи, восхищался ими обоими. «Как прекрасна Жорж Санд и как она безопасна даже для злых кошек, одной лапкой ласкающих ее, а другой царапающих; даже для собак, которые лают на нее самым свирепым образом; подобно луне, она кротко созерцает их с высоты...» О Шопене он сказал: «Человек необыкновенной чувствительности; человек, признающий разговор только с глазу на глаз, ушедший в какую-то свою таинственную жизнь».
В 1841 году из Парижа семья перебралась в Ноан. Там они провели пять незабываемых лет.
С утра до вечера взрывы музыки, раздававшиеся из комнаты Шопена, смешиваясь с ароматом роз и пением птиц, долетали до Жорж, которая работала в своем кабинете на верхнем этаже. Моцарт и Бах не сходили с пюпитра. Делакруа, для которого оборудовали мастерскую в Ноане, Шопен, сын Авроры Морис, уже 20-летний юноша, начинали разговоры об искусстве, а она слушала. В это время Жорж работала над романом «Консуэло». Полина Виардо, талантливая певица и друг семьи, служила прообразом героини.

Они создали свой театр. Разыгрывали сценки, танцевали комические балеты. Словом, каждый любил и творил свои шедевры...
Как-то вечером Жорж Санд рассказывала Шопену о деревенской тишине, чудесах природы. «Как прекрасно все, о чем вы рассказали!» — воскликнул Шопен. «Вы находите? — ответила она. — Ну, так переведите на язык музыки». Так родилась его пастушеская симфония.
«Глаза Авроры затуманены. Они блестят только тогда, когда я играю; тогда мир светел и прекрасен. Мои пальцы мягко скользят по клавишам, ее перо стремительно летает по бумаге. Я хочу жить только для тебя; для тебя я хочу играть нежные мелодии...»

Шопен любил Жорж; она испытывала к нему нежную материнскую любовь. Она восхищалась гением музыканта; он уважал великого писателя. Но самые святые и дорогие сердцу чувства легко уязвимы, они хрупки, и малейшее недоверие может их разрушить. «Доброжелатели» начали настраивать Фредерика против Жорж. И преуспели... «Я прощаю вас и отныне не пошлю вам ни одного упрека...» — написала она в своем последнем письме Шопену.

«Любовь — это счастье, которое дарят друг другу».
Жорж Санд

Жорж Санд после разрыва с Шопеном возвращается в литературу и выпускает роман Лукреция Флориани;. Книга мгновенно расходится. В персонажах романа - Лукреции и Кароле - узнают Санд и Шопена. Писательница с неприязнью изображает вздорного и слабовольного принца Кароля, и благоволит стороннице свободной любви решительной Лукреции.
Роман Жорж Санд и Фредерика Шопена трудно назвать счастливым, но без этой любви вряд ли появились бы музыкальные шедевры Шопена и лучшие книги Жорж Санд.


Аврора тяжело переживала его смерть, но находила отдушину в творчестве и активном участии в общественной жизни. Среди других любовников Жорж Санд были, например, гравер Александр Дамьен Мансо, который познакомился с ней, когда ему было 32 года (ей было в то время 45 лет), и который тихо и мирно прожил с ней вместе 15 лет, а также художник Шарль Маршал, которого Санд называла "мой толстый ребенок". Когда они повстречались, Шарлю было 39 лет, а Жорж Санд 60.

Ходили упорные слухи о ее связях с другими мужчинами, в частности, с литературным критиком Гюставом Планше, который однажды даже вызвал на дуэль другого критика, позволившего себе отозваться без должного почтения об очередном романе Жорж Санд. Не существует, однако, доказательств того, что между ними существовала и какая-нибудь другая любовь, кроме любви к настоящей литературе. Она много писала, и ее произведениями зачитывались самые передовые и умные люди того времени. С восхищением о ней отзывались и в России - о Жорж Санд писали Белинский, Герцен, Достоевский, Некрасов, Тургенев, Чернышевский.
Жорж Санд при жизни познала вкус славы. Без преувеличения можно сказать, что она стала для Франции XIX века законодательницей мод в убеждениях и идеях.

В своих многочисленных спорах с Бальзаком она отстаивала право художника создавать также и образы идеальных героев. «Вы изображаете человека таким, каким он должен быть, я же беру его таким, как он есть»,— говорил ей Бальзак. Творчество Жорж Санд замечательно своим героическим, романтическим пафосом, устремлением к высоким и благородным гуманистическим идеалам.
«Воспоминания двух молодых жен», Бальзак посвятил его Жорж Санд. «Я хочу этим еще раз подтвердить чувство искренней дружбы, которое живет, несмотря на все наши долгие путешествия и разлуки, которое не смогли разрушить ни наша занятость, ни злоба людей. Чувство это, я уверен, никогда не угаснет», — писал он.

Частым гостем Жорж Санд был Генрих Гейне, поражавший всех своим неиссякаемым остроумием. Пьер Леру, проповедник идей христианского социализма, встречался здесь с композитором Листом, увлекавшимся в те годы учением Сен-Симона. Дружба с Шопеном привлекала на улицу Пигаль многочисленных представителей польской эмиграции. Поэт Мицкевич часто читал здесь свои стихи. Нередко в гостиной можно было видеть сидящего за мольбертом художника Эжена Делакруа, картины которого, подаренные хозяйке, яркими пятнами выделялись на темных стенах.

Молодая, но уже известная левица Полина Виардо восхищала присутствующих своим замечательным голосом. Всех этих людей объединяла дружба с Жорж Санд. В те годы ей было около сорока лет. Эта приветливая, хотя и молчаливая женщина небольшого роста, чуть начинающая полнеть, обычно внимательно слушала собеседников. Самым замечательным в ее наружности были глаза — большие, темные, немного навыкате, они смотрели пристально, но мягко и доброжелательно. Жорж Санд совсем не походила на ту демоническую женщину, какой ее нередко изображали в многочисленных фельетонах и статьях. Ревнители старых порядков и обычаев не могли простить ей смелости, дерзкого желания быть самостоятельной, независимой. Они не могли простить ей, что она променяла спокойную жизнь хозяйки поместья Ноан на трудную профессию писателя, а имя баронессы Дюдеван — на дерзкий мужской псевдоним Жорж Санд. Но, как ни злобствовали педанты, теперь ее окружали любовь и уважение наиболее достойных из современников. Слава пришла к Жорж Санд сразу и совершенно неожиданно...
В октябре 1842 года Жорж Санд большую часть года живет в своем любимом Ноане, где все связано с дорогими для нее воспоминаниями детства. Зимние месяцы Жорж Санд обычно проводит в Париже.

Начало 1848 года, столь знаменательного в истории XIX столетия, застало ее в столице. Жорж Санд с присущей ей энергией и страстностью окунается в бурные политические события. Она — одна из активных участников февральской революции 1848 года. Она сторонница взглядов левореспубликанской группы Барбеса. В революционные дни Жорж Санд — редактор и основной автор официального органа Временного правительства «Бюллетень Республики», левое направление которого вызывало ненависть реакции. Жорж Санд публикует ряд статей о тяжелом положении рабочих, требует значительного улучшения их жизни, повышения оплаты труда женщин-работниц, отстаивает право народа открыто выступать в защиту своих интересов.
После 1848 года Жорж Санд почти безвыездно живет в Ноане, отдавая большую часть времени семье, увлекаясь домашним театром марионеток. В Ноане ее навещают друзья, среди них — Иван Сергеевич Тургенев. Большую радость приносят старой писательнице письма Флобера, который с уважением и восхищением называет ее своим учителем.

Ее не стало летом 1876 года. Знаменитая писательница похоронена в семейном склепе в Ноане. На похороны из Парижа приехали Флобер, Дюма-сын и принц Наполеон. В посмертной речи, произнесенной по поводу кончины Жорж Санд, Виктор Гюго сказал: «Я оплакиваю умершую и приветствую бессмертную...»


Большую любовь и признание творчество Жорж Санд нашло в России. Мало можно назвать иностранных писателей, которые были бы так горячо восприняты передовой русской общественностью, как Жорж Санд.

В 1833 году появился первый русский перевод «Индианы». С тех пор романами Жорж Санд зачитывались передовые круги русского общества, их отстаивали от нападок Булгарина, Сенковского и им подобных. Жорж Санд восхищались в кружке Грановского, ее любили Боткин, Некрасов, Достоевский; И. С. Тургенев был большим другом писательницы.
Русские революционные демократы увидели в Жорж Санд союзницу в борьбе за освобождение человека от гнета и насилия, в борьбе против теории «чистого искусства». Для Белинского Жорж Санд была великой писательницей. Герцен много раз подчеркивал революционное звучание ее произведений. Н. Г. Чернышевский переводил для «Современника» главы из ее мемуаров, восторженно говорил о ней и в статьях и в письмах. В небольшом списке самых необходимых вещей, которые Чернышевский просил разрешения взять с собой в ссылку, было несколько книг Жорж Санд.

М. Е. Салтыков-Щедрин отмечал, что для русских людей XIX века Жорж Санд была не только любимой писательницей — ее имя было неразрывно связано с революционными передовыми идеями Франции. Ее романы воплощали искусство высокое, идейное и героическое.
В обширном творческом наследии Жорж Санд (за 40 лет литературной деятельности она создала около ста произведений) немало слабых и теперь забытых романов, многое в них уже устарело, но лучшие ее книги — живые, страстные, красноречивые свидетели исканий передовых людей ее времени, они покоряют читателя силой чувства и благородством мысли, искренним лиризмом и большой поэтичностью.

Ярче всего об этом сказал Виссарион Григорьевич Белинский: «Каковы бы ни были ее начала, с ними можно не соглашаться, их можно не разделять, их можно находить ложными, но ее самой нельзя не уважать, как человека, для которого убеждения есть верования души и сердца. Оттого многие из ее произведений глубоко западают в душу и никогда не изглаживаются из ума и памяти».

Была ли она счастлива? Несомненно, ведь для этого нужно совсем немного. «Мне пришлось достаточно потрудиться, чтобы остаться доброй и искренней. Но вот я очень стара... Я совершенно спокойна, моя старость так же целомудренна своим рассудком, как и своими делами, ни малейшего сожаления о молодости, никакого стремления к славе, никакого желания денег, разве только чтобы оставить моим детям и внукам... Я чувствую, что могу быть полезной более лично, более непосредственно. Я достигла, не знаю как, большого благоразумия... Как всегда, я верующая, бесконечно верующая в Бога. Ошибаются, думая, что в старости все идет на убыль».

Список произведений Жорж Санд
Консуэло
Ускок
Лелия
Графиня Рудольштадт
Индиана
Орас
Леоне Леони
Валентина
Мопра
Лукреция Флориани;
Он и Она