Воспитание детей

«Вы делаете не так…»

Протоиерей Димитрий Смирнов: А, кстати, вот вы помянули детское воровство. Да, с 9 лет дети начинают воровать. Но огромная составляющая в этом — их такая недолюбленность, недоласканность.

Татьяна Воробьева: И недоданность.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да.

Татьяна Воробьева: Не материальная недоданность, я правильно, батюшка, сказала?

Протоиерей Димитрий Смирнов: И они ищут вот таких суррогатов. Украл 20 копеек, купил чипсы. И они вот всегда с этими вещами, которые они украли, или купили, они сразу это раздают людям.

Татьяна Воробьева: Да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Чтобы взамен получить любовь.

Татьяна Воробьева: Авторитет. Любовь, значимость.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Любовь, ну вот, да. То есть, значит, а ведь в семье должно быть это в избытке, любви.

Татьяна Воробьева: Должно быть, но…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Когда я оказываюсь в какой-то ситуации, где есть дети, мама, видя вот эти ужасающие педагогические ошибки, а лучше сказать — просто вредительство, у меня просто душа разрывается. А подойти сказать: «Вы делаете не так»…

Татьяна Воробьева: О чем вы говорите?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Сразу глаза из орбит.

Татьяна Воробьева: Это то, о чем мы говорили. Попробуйте, подойдите, скажите. Что вы получите в ответ?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да нет, я не подхожу. И вот просто это тоже как-то странно, потому что человек — такое существо разумное… Есть, действительно, Корчак, Сухомлинский, Песталоцци, Макаренко, наконец, есть люди, которые…

Татьяна Воробьева: Да, Януш Корчак, вот я согласна с вами, это удивительно, удивительный просто врач, педагог, психолог, это удивительный человек.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, а потом, наверняка среди родственников не одни какие-то злодеи. Вот, ну и в школе, ведь у каждого в классе какой-то хоть один был нормальный учитель-то.

Татьяна Воробьева: Конечно, был, батюшка, ну конечно, был.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ну почему-то вот как-то все, на ребенка изливается какое-то море раздражения, какой-то обиды, к нему предъявляются какие-то ужасающие невыполнимые требования. Получается так, что какая-то дикость. Вот, у хомяков такие глупости не встретишь, но получается, что человек намного глупее себя ведет, чем хомяк, или шиншилла, или какие-то еще бывают существа в доме.

Татьяна Воробьева: Батюшка, мне кажется, мы опять подходим к тем же словам, что это незнание, подчас незнание, незнание того, что ребенок действительно… Вот нет понятия, конечно, такого, что вот до трех лет недолюбили, и поэтому он такой плохой. Но, тем не менее, действительно, по опыту мы знаем только одно: дети, которые, скажем так, до трех лет были либо общественными детьми, либо, так сказать, отчужденными детьми, действительно у них проблемы во взаимоотношениях с родителями наблюдаются.

То есть, нет страха потерять родителей, страха огорчить родителей, принести им боль, этого нет. Все-таки любовь получается недоданной. А она чаще бывает недодана из-за причин, которые мы можем даже перечислить. Либо это, действительно, неполная семья, где бросили, ушли, и так далее, либо это безумная социальная занятость на работе, либо это, так сказать, наша мотивация социальная «мне надо стать, я должна и так далее на работе, все на работе должна».

Должна дома, вот в полной мере ты должна дома перед ребенком, там долг, который не имеет, как мы скажем, материальной ценности, он бесконечен, потому что он простирается во всю человеческую жизнь. Недодали здесь — недополучим потом, дальше.
«Я мамин и папин»

Протоиерей Димитрий Смирнов: А есть какой-то прием, чтобы вот молодой маме, а лучше и папе, показать, что взаимоотношения, взаимодействие с твоим собственным дитятей — это вещь гораздо богаче, чем карьера, престиж, жалование. Вот есть какой-нибудь?

Татьяна Воробьева: Есть, батюшка. Вот я, знаете, очень часто, когда выступаю перед родителями, говорю: «Вот есть такой мой тест». Когда вы приходите домой, открываете дверь, что первое делает ребенок? Он бежит, в сумку смотрит, или бежит, несет вам тапочки?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ясно, в сумку.

Татьяна Воробьева: А вот не ясно. Вот сейчас я, например, видела, сегодня приехал папа к своему сыну, и сын несет тапочки, значит, услышали этот тест. Сначала позаботиться! А вот, чтобы позаботились, ты научи этого ребенка, ты научи, что мамочка с папой — самые главные. И вот они есть, действительно, они есть — и есть все: есть любовь, есть забота, есть защита, есть кусок хлеба, есть игрушка, вот все есть. Ведь независимо от того, богат ты или нищ, да, и так далее, но есть папа с мамой, есть вот такой круг, он замкнутый. И вопрос деткам «Ты чей?», что мы услышим? Мы должны услышать: «Я мамин и папин». Мы должны это услышать!

Протоиерей Димитрий Смирнов: Мапин.

Татьяна Воробьева: Да-да. А вот если этого не слышим, или как вот девочка одна: «Я кошкина» — кошка, у нее главная была в доме кошка. Вот всю любовь она дала кошке — не маме и не папе. Вы понимаете? Вот момент задуматься: «А почему кошка-то? Где мы с вами? Где мамочка и где папочка?» Как можно раньше говорить родителям: «Тяните одеяло любви на себя, не отдавайте ребенка другим, на себя в хорошем смысле слова».

Почему нам слышно папу? Потому что папе дано знать от Бога, что тебе полезно, что тебе опасно, что для тебя самое главное. Без послушания, без разрешения не надо ничего делать. Вот асфальт, но если папа сказал: «Не выходить» — не выходи. Вот вонючее топкое болото, если папа сказал: «Иди» — иди, ничего не будет, вот так вот надо.

А мамочка? Мамочка — это самая добрая, самая терпеливая, самая ласковая, самая мудрая. Поэтому храним, бережем маму. Всегда посмотри на глаза мамочки, на ее руки. Устали — помоги ей. Скажи: «Мамочка, давай помогу отдохнуть?» Скажете «идиллия, иллюзия» — идиллия и иллюзия до тех пор, пока мы не стал это использовать.

Послушание родителям — это залог того, что с ребенком многое может не случиться, когда он пойдет путем проб и ошибок. Потому что он спросит: «Мам, пап, благословляете?» И если нет благословения — может, будет ругаться, будет обижаться, но не переступит. Страшно, потому что воспитан в послушании отцу и маме, потому что над ними Бог.

И папе, и маме Богом дано знать, что тебе лучше. Тебе же Бог выбрал родителей! Им же Господь когда-то определил, что вот они будут твоими родителями. Не ты, а Господь их определил. Значит, дал те им знания, которые помогут тебе войти в жизнь вечную, бесконечную, где нет ни печали, ни болезни, ни воздыхания.

Вот это надо говорить молодым семьям: «Научите влюблять детей своих в себя». Поверьте! Мне часто говорят: «Татьяна, ну это так вот, понимаете, это не скромно». Да вы не бойтесь о скромности, когда вы сказали, что самый мудрый, то смотрите, самым мудрым захотите быть. Сказали, что вы самый сильный — смотрите, и сильным захотите быть по отношению к ребенку. Вы не бойтесь этих слов, потому что за этими словами стоит и ваша планочка подняться для того, чтобы ребенок сказал: «Мой папа!».

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вот здесь можно добавить два слова: самые для тебя.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка, это только, да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тогда и вроде все снимаются, все эти, так сказать, заботы о скромности.

Татьяна Воробьева: Конечно. И еще один момент: никогда не отвечайте ребенку небрежно, в затылок или в ухо. Вот всегда тысячу раз об этом говорю: глазки в глазки, глаза в глаза, секундочка одна, но вы ответили на вопрос вашего ребенка. Еще момент, тест такой вот тоже Татьяны Владимировны для вас, мои дорогие родители. Если вы разговариваете по телефону, ребенок вас теребит — значит, вы не додали. Если вы беседуете, ребенок вас теребит — значит, вы не додали.

Когда додано общение — дана вот в общении та самая любовь, понимание — ребенок не будет вас теребить, они потерпит. Он обязательно немножко, но потерпит. Когда он вас теребит — значит, вы с подружкой внимательно беседуете, вы с ней милы, ласковы, вы с ней веселы, а ребенку: «подожди, отстань, сейчас». Какие вы слова-то говорите — «подожди, отстань, сейчас»! А надо положить трубочку телефонную и сказать: «Радость моя, что ты хотел мне сказать? Я тебя слушаю».

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ой.

Татьяна Воробьева: Батюшка, вот над этим «ой» стоит, вы знаете, очень многое. Малыш насыщается тем, что он всегда слышим, видим, что ради него трубочку телефонную…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это конечно. Как, но вот как?

Татьяна Воробьева: А пускай попробует.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Наоборот, очень часто наблюдаю такую вот сцену, что вот ребенок как-то ведет себя, так сказать, вопреки ожиданиям мамы. Мама смотрит, как реагируют другие, и начинает в угоду им истязать свое дитя. Вот это вот тоже как-то странно.



Татьяна Воробьева: А это оттого, что надо понять опять простое правильно: воспитывать надо дома. Воспитание — интимный процесс, а на людях надо потерпеть позор, понести все то, что ты сейчас получаешь.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А вот позор не хочет терпеть, и иногда просто теряется. Ребенок начинает в храме дико орать — возьми его и неси на улицу.

Татьяна Воробьева: Значит, возьмите и выйдите. Совершенно верно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: В голову не приходит, начинает крылышками хлопать.

Татьяна Воробьева: Да, возьми. Во-первых, не помешай никому, это храм — здесь это вообще особые отношения, здесь надо в охапочку и выйти, дабы никому не помешать. А в магазинных ситуациях — в охапку, либо удовлетворяете вопросы, который он к тебе предъявляет, просьбы, требования, а уже дома разбирайтесь. Но воспитывать только дома!

Я приведу пример: убирая храм деревенский, один папа демонстративно воспитывает свою взрослую дочку. А девочка такая очень целостная натура, сильная натура. «Нет, ты скажи: папочка!» — говорит он вслух, громко, чтобы мы все слышали, как надо воспитывать. Еще раз сказал громче: «Скажи: да, папочка». И девочка выдавливает из себя: «Да, папочка». А я подумала про себя: как страшно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Бедный папочка.

Татьяна Воробьева: Да. Как страшно. Не надо.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тут самоутверждение в собственной гордости, больше ни в чем, а остальное все вред приносит.

Татьяна Воробьева: Так оно идет, батюшка, самоутверждение — в собственных детях. Мы даем детям сегодня массивные псевдо-знания, мы стараемся нагрузить-нагрузить-нагрузить знаниями. Не даем музыку, не даем живопись. Это меньше, это не так ярко и не так сразу проявится, а вот знания, вот удивить кого-то, что он знает английский фунт или американский доллар, ему три года, а он уже говорит — вот этим мы гордимся!

Такие знания мертвенные. Законы дидактики никто не отменял: знания должны быть действенными и нравственными. Но мы же, родители, и не знаем таких слов: действенными и нравственными. А еще есть такой закон: системными и систематическими. То есть, знания пополняются от простого к сложному и регулярно. Не для того, чтобы удивить, а для того, чтобы развить ребенка и воспитать в знаниях. Знания, данные без воспитания — это мертвечина, которая разрушает душу.

Вот эти правила мне бы так хотелось напомнить родителям: давайте знания, которые полезны душе и разуму, не мозгам, а разуму, разумному уму. Тогда малыш, оказываясь перед ситуацией, начинает использовать эти знания так, как должно. Вот приведу маленький пример тоже из практики из своей. Создала такой проективный маленький опросничек о том, как дети относятся к тому, как не ругают, а порицают их родители за неблаговидный поступок. И как дети к этому относятся?

И вот одна девочка отвечает, так хорошо отвечает, так красиво отвечает, так все правильно: «Да, папа и мама правильно меня ругают». Очень хорошо, прям молодец. А потом говорит: «Татьяна Владимировна, я хорошо ответила?». — «Маш, очень хорошо». — «Но, знаете, Татьяна Владимировна? Когда я вырасту — я не буду орать и ведром холодной воды обливать». В этом нет ничего особенного: облила мама холодной водой, может быть, чтобы девочка не впала в истерику. Но сам ребенок понимает уже, понимает, что здесь надо не искренне сказать, защитить своих родителей с одной стороны, но ведь это хороший момент.

И смотрите, она не хочется выносить, скажем, мусор из избы, она закрывает своих родителей. «Я хорошо ответила?» — «Очень хорошо, Маша! А вот ты так будешь?» — «А я не буду орать и обливать». Но, тем не менее, в этом, казалось бы, нюансе негативном, а скрыта, тем не менее, плюсовая родительская позиция. Они все равно воспитали девочку в любви к себе. Понимаете? Она их защищает, она не открывает, она не обсуждает согласие — несогласие, она их защищает. Вот, как такая маленькая проективная методичка помогает.
Важные «мелочи»

А еще я задала вопрос: «А сколько будет детей у тебя, когда ты вырастишь?» И только один ребенок из 30 ответил: «А их будет столько, сколько будет». Одна девочка написала: «Нисколько, они гадят». Слово какое, чувствуете? Вот оно слово родительское сказанное, как ребенок уловил: гадят! Дети не гадят, а у ребенка они как кошка, как собака, как животное «гадят». Конечно, сразу идут беседы для родителей, не называя детей.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, да. А дети — одна сплошная проблема, мешают жить.

Татьяна Воробьева: Нет, а потом гадят. «Их нисколько не будет». Вот, понимаете, вот опять, это все родительский кон, который уже внесен в душу шестилетнего ребенка. Вот с чем эта девочка будет выходить, вот с таким вот узелочком? Не знаю, с чем она будет выходить, мне, например, стало страшно. Но она и холодная такая, у нее не получается дружить. Но ведь это мы, родители, эти холодом обдали. Вот поэтому всякий раз, отвечая и глядя в глаза ребенку, ведь мы сразу видим глаза. Батюшка, но как, видя в глаза ребенка, можно ответить злобно? Ведь, по сути, это невозможно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тогда, когда своя внутренняя злоба, раздражение, ставят преграды, не дают это увидеть. Вот тогда.

Татьяна Воробьева: Вот, совершенно! Как можно протянуть к ребенку злую руку? Только когда твоя злоба тебя переполняет. Ну, так нельзя ее протягивать, значит.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да.

Татьяна Воробьева: Мне кажется, мне бы хотелось родителям нашим сказать: когда вы в таком состоянии — не прикасайтесь к ребенку, не надо его упражнять в умении видеть нашу злобу, иначе он эту злобу будет видеть везде. Знаете, много лет я работала в «Доме ребенка», — это, в основном, патология, конечно. Я была вынуждена уйти, потому что я поняла, что я перестала видеть в детях нормальных детей, я стала видеть стигмы болезней.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, да.

Татьяна Воробьева: Я поняла, что надо срочно, срочно уходить, это неправильно. В ребенке надо видеть всего ребенка! А вот болезни и все остальное, это уже потом, потом. Вот, понимаете, поэтому и здесь так же: когда ребенок упражняется, научается видеть злобное лицо — он его отражает, он его повторит, обязательно. Он повторит выражение сначала внешнее, а потом и внутреннее состояние.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, он начинает думать, что это элемент вот такого языка, с помощью которого и надо…

Татьяна Воробьева: Надо говорить, пугать, отгораживаться, и так далее, и тому подобное. Мои дорогие родители, что вы сами даруете видеть каждый раз своему ребенку, когда он глядит на вас? Злобу, раздражение, безразличие, лицемерие, или действительно внимание? Всего-то секундочку одну, ведь, батюшка, всего нужна одна секундочка: «Я слышу тебя, я тебя слышу». Вот всего-то надо, это дорогого стоит, вот тогда многие проблемы, действительно, уйдут.

Они уйдут, потому что ребенок, выросший в любви, в умении, по крайней мере, быть услышанным, придет домой, а не в подворотню к Петьке искать совета, как поступить. Он придет к тому, о ком знает, что его здесь услышат, его здесь примут. И, более того, знаю только одно: что, оказывается, у человека нет возраста насыщенности этим словом, пресыщенности словом: «ты любим, ты нужен, ты дорог». Оказывается, вот всяком возрасте это важно слышать. Может быть не так прямо, но, оказывается, это очень нужно. Я вот это, батюшка, тоже поняла.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, а потом ведь разные есть транспорты, которые это передают. Это и взгляд, это и прикосновения.

Татьяна Воробьева: Да, это отношения.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вот, это вот улыбка, что хочешь. Человеческий арсенал вообще огромен.

Татьяна Воробьева: Вот поэтому тоже хочется сказать…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я вот всегда удивлялся, какое значение люди придают открыткам. Для меня это никогда не представляло вообще ценности — ну, некий стандарт. А вот то, что человек прислал, вспомнил, поздравил, для многих это вообще потом переваривается полгода, до следующего праздника.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Оказывается, как это значит много. С помощью каких-то формальных вещей оказывается…

Татьяна Воробьева: Важно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А как женщина на цветы реагирует! Ну, подумаешь, букет цветов за 300 рублей, ну, сейчас, тогда это вообще 3 рубля. А оказывается, что-то прямо такое происходит — хотя, казалось бы, стандартная вещь…

Татьяна Воробьева: А для души ведь нет стандартов, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А вот все равно в это привносится что-то уникальное.

Татьяна Воробьева: Да, уникальность во внимании, в чуткости, в заботе. Это все называется любовью и добротой. Всегда человеку нужно чувствовать, что он любим, что он значим для кого-то, что он важен для кого-то, что о нем помнят, особенно дети. Батюшка, я говорю, нет возраста у детей, когда можно сказать: «Ну что тебе говорить? Ты большой дядька, ну что тебе говорить? Ты же знаешь…» Знает, а, оказывается, все равно ждет, чтобы сказали: «Ой, ты у нас любимый, ты наш сын». И так далее.

Все равно эти слова, оказывается, нужны, очень нужны. Я недавно это вот так более остро поняла, более глубоко и емко, и поняла, что надо эти слова дарить. Вы правильно сказали, какие будут слова, как они будут произнесены, но они должны быть услышаны обязательно, они должны быть отданы. А мы подчас выясняем с нашими детьми отношения: «Я для тебя столько сделала» — вот этого не надо делать. «Вот я, ради тебя»… Мне кажется, эти слова никогда нельзя говорить родителям.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну да, мне тоже кажется, что никогда, потому что это какбы перечеркивает…

Татьяна Воробьева: Это все перечеркивает, потому что какие-то подсчеты начинаются.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Потому что все воспоминания об этом будут вызывать раздражение. То есть, это все равно, что раскаяться в хорошем поступке.

Татьяна Воробьева: Да, батюшка. Понимаете, и потом какая-то меркантильность в этих словах «Я тебе, а ты мне». И вот тогда сразу, действительно, приходит на память образ собаки, которая ушла. Которая любила только за то, что ты есть. Ты не впускал ее в дом, а она тебя любила, она тебя любила за все: за твое невнимание, за твою забывчивость. Вот я иногда думаю: животные нам Богом даны как братья наши меньшие, чтобы мы учились от них никогда не произносить слова: «я тебе столько сделала, а ты мне…»

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну да, есть возможность.

Татьяна Воробьева: Есть возможность так сделать. И это такая милость Божья, и твои дети тогда никогда не посчитаются с тобой, что ты сделала, а что они сделали для тебя. Сегодня, когда смотришь, как дети подают на родителей в суд, родителей на детей в суд — это страшно. С этого начинается деградация нашего общества.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да это уж, по-моему, кончается этим.

Татьяна Воробьева: Да, что-то жуткое какое-то.
Ребенок заряжен на добро

Протоиерей Димитрий Смирнов: Но тут вот какой еще аспект, тоже очень важный, в завершение хотелось бы его коснуться. Вот человек может уверовать, воцерковиться, прочесть хорошие книги. Но не сможет стать христианином, если в детстве он не почувствовал любовь, добро. Для него это будет какое-то формальное, может быть, фарисейское освоение, поверхностное иероглифов, которые обозначают христианские ценности. Но христианином он не может стать. Вот мы поговорили чуть-чуть о Сухомлинском. Мы не знаем, какие у него был взаимоотношения с Богом. Но то, что он знал душой подлинное добро…

Татьяна Воробьева: Знал.

Протоиерей Димитрий Смирнов: … несмотря на то, что он пережил такое, что другой бы на его месте удавился.

Татьяна Воробьева: Казалось бы.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А он это все пережил, и вот нашел, куда свою любовь направить. Она у него была воспитана. И вот на это может нанизаться христианство. Сейчас очень большая проблема: человек ходит в церковь, он среду, пятницу постится, он читает правило, он каждое воскресенье причащается, но он не христианин.

Татьяна Воробьева: Батюшка, а я все-таки не совсем согласна. Я немножечко другой тогда пример приведу. Ведь в жизни всякое может быть: может быть, вы были лишены родителей, как вот, например, в домах ребенка. Погибли родители, ребенок так и не получил родительской любви, которая была вот волей случая отобрана у него. Мы знаем много случаев, когда дети растут сиротами. Но у сироты радостно бьется сердце, когда он видит детский дом, любовь к людям переполняет душу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, но это, потому что он там эту любовь увидел, услышал и почувствовал.

Татьяна Воробьева: Я не знаю, была ли эта любовь кем-то дана. Мне кажется, она дана от Бога свыше.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Душа по природе христианка, и в человеке все это — как некий музыкальный инструмент, на котором никто не играет, но можно.

Татьяна Воробьева: Ну, да.

Протоиерей Димитрий Смирнов: И при встречах разных: птичка, бабочка, собачка, воспитатель. Ну, или просто вот идет группа детей, держатся за ручку, а впереди воспитатель, сзади помощник воспитателя. И вдруг милиционер, и вот он улыбнулся этим детям, и все, и вот оно уже в нем начинает оживать. Струны зазвучали!

Татьяна Воробьева: Да, батюшка, вот хорошее очень сравнение.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, я бы сказал, милиционер, суровый человек, с известной долей цинизма, потому что, все время с нарушениями какими-нибудь встречается, он на страже стоит. И вдруг вот дети!

Татьяна Воробьева: Да, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Чтобы ребенка сделать зверем…

Татьяна Воробьева: Надо постараться.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Надо потрудиться очень сильно.

Татьяна Воробьева: Надо потрудиться очень здорово, я согласна с этим.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да. Вот, поэтому, в общем, как-то все компенсируется. Ребенок заряжен на добро.

Татьяна Воробьева: Добро.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Поэтому он начинает питаться из других источников. Если нет папы, нет мамы, он все равно как-то что-то находит.

Татьяна Воробьева: Улавливает тепло, однозначно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это может быть тренер где-то вот, в какой-то секции самбо. Понимаете?

Татьяна Воробьева: Нет, я вот объясню, как солнечная батарейка, она все равно тепло свое набирает, набирает, чтобы потом отдать добром, радостью. И дети ведь, действительно, народ очень жизнерадостный, заметьте. Они жизнерадостные настолько, что я поражаюсь. Вот слезки, а через секунду уже радость, и забыты все слезки. Поэтому, действительно, ребенка испортить трудно, но, к сожалению, мы их портим. Мы портим невниманием, мы портим самими своими примерами.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Системно и…

Татьяна Воробьева: Систематически.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Систематически.

Татьяна Воробьева: Точно, батюшка. А вот мы, давайте, все равно в заключение скажем, что мы будем системно и систематически помнить о том, что мы родители. И что мы системно и систематически каждый день формируем ребенка как величайшее творение Божье, для Бога, для Неба, а на земле для людей. Потому что, когда мы говорим «для Бога, для неба — а для людей черствый и холодный» — не будет Неба тогда у наших детей. И вот, дорогие мои родители, каждый день, каждый день для служения, а служение приведет и к Небу, и к Богу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, я надеюсь, вы услышали? Потому что, Господь не взыщет с тебя за то, академик ты или всего лишь доктор наук. А вот за детей уже здесь нам придется очень много потерпеть. Это — знак того, жизнь прожита зря или не зря. Это очень важно — каковы твои дети. Давайте над этим задумаемся. Спасибо, Татьяна Владимировна