Солнышко

Автор: Назаренко Т. Ю.

Валентина не любила телефонных звонков. Ничего хорошего ждать от них не приходилось. Вот и сейчас, когда из прихожей раздался дребезжащий, надсадный голос их старенького аппарата, женщина раздраженно поморщилась, перевернула вверх обложкой книжку, которую читала и нехотя сползла с дивана. "Етидреный хряп!" - проворчала она под нос. Или придется все бросить и нестись "по служебным делам", или что-нибудь сверхурочное. Хуже может быть только вечно ноющая подруга, решившая в очередной раз пожаловаться на жизнь.

Приволакивая затекшую ногу, Валентина проскакала к телефону.

- Да? - голос ее, тем не менее, звучал приветливо.

- Валентина Александровна? - звонившая женщина знала ее. А она не могла вспомнить, кто это. Хотя такое бывало нередко. Когда ты известна доброй половине маленького города, не удивительно, что сама мало кого помнишь. Их много, а ты одна.

- Я слушаю, - на лице Валентины появилась радушная улыбка, и в голосе зазвучала нескрываемая радость. Женщина звонит по делу, и ей вовсе не обязательно знать, что тебя оторвали от интересной книги, что ты терпеть не можешь, когда беспокоят в выходной день. Что внутри все сжимается, когда проклятый телефон начинает дребезжать!

- Это Ирина Георгиевна, - продолжала женщина.

"Воспитательница из интерната для умственно отсталых, - сразу вспомнила Валентина и представила бледное остроносое личико, обрамленное кудряшками мелкой химической завивки. Вечно усталые подслеповатые глаза. Старательный, не слишком способный человечек, затюканный адской работой (Валентина бы скорее пошла в технички, чем на ее место), добросердечными коллегами и неудавшейся личной жизнью...

- Да-да, Ирина Георгиевна!!! - посторонний наблюдатель мог бы подумать, что Вале позвонила лучшая подруга, которую она не видела несколько месяцев.

- Валентина Александровна! Нам бы экскурсию провести... По Томску.

"Все, учебный год начался! Ё! Три часа в маленьком "Пазике" без микрофона. Дети будут сидеть тихо. При стольких-то воспитателях... И бесплатно, разумеется", - механически анализировала информацию Валентина.

- И? - Валентина слабо надеялась, что администрация школы найдет эти паршивые триста рублей, полагающиеся экскурсоводу "за голос".

- Ну, вы понимаете... - Ирина Георгиевна замялась. - У нас нет... В бюджете нет такой графы, мы - льготники...

"Бла-бла-бла. А почему бы вам, дорогая Ирина Георгиевна, не вынуть из собственного кармана триста рублей и не подарить их чужому человеку? - тоскливо подумала Валентина, - Это - моя работа, я деньги за экскурсии получаю. Турбюро вам бы уступки не сделало".

Но она никогда не отказывала ни этому интернату, ни второму, для обычных детей. И ответила весело:

- Да ладно вам. Тема? Когда?

И, взяв валявшийся на телефонном столике огрызок карандаша, записала прямо на голубой пластиковой поверхности старого шифоньера: "Легенды чт. 16 снт. 15-00, 195 шк." "Спасибо хоть, заблаговременно предупредили. Почти за две недели. А что до бесплатной поездки, то можно оформить через музей. Тогда хотя бы можно будет записать эту экскурсию как выездное занятие и не брать отгул на работе", -уже вертелось в голове.

* * *

День "16 снт. Чт." выдался, по не знающему исключений закону подлости, хмурый, изредка накрапывало. Валентине с утра хотелось спать, и одолевало косноязычие. Даже обычный треп за чаем с коллегами у нее не шел. Вместо того, чтобы легко выдать предложение, она умудрялась нарубить его на несколько частей и выплевывать каждое слово сквозь не желавшие разжиматься зубы.

Валентина попыталась заняться лекцией, которую начала писать в понедельник, но настроя не было и текст, появлявшийся на экране компьютера не хотелось даже перечитывать. Мысли все возвращались и возвращались к экскурсии. Она не любила эту тему. Ей не нравились ни легенды, сочиненные некогда любителем-краеведом Пирусским, ни их пересказы Татаурова и Заплавного. А та ахинея, которая рекомендовалась к воспроизведению в методичке, некогда выданной ей на освоение "Томсктуристом" отличалась таким путанным сюжетом, что ни один ребенок не мог бы запомнить эту скучную длинную сказку, пропитанную духом патриотизма и назидательности. По крайней мере, в свое время десятилетняя Валя не запомнила ничего, хотя всегда отличалась хорошей памятью и уже тогда любила историю до самозабвения. Каждый раз Валентина разбавляла эту тягомотину какими-то своими историями, пусть не имевшими отношения к Томску, но яркими и смешными. Они часто менялись. И сейчас она ворошила свой богатый неписанный архив, так и не в силах остановиться на каком-то конкретном варианте. Впрочем, исход экскурсии ее не волновал. Бывали случаи, когда группа попадалась неудачная, с которой не хотелось работать. Но воспитанники 195-ой к ним не относились. Недостаток ума и ограниченность знаний всегда искупались повышенной эмоциональностью.

Не удивительно, что в школу Валентина пришла задолго до начала экскурсии. По счастью, еще не закончился урок, и она привычно прошла по пустому коридору к учительской. Ирина Георгиевна выбежала, виновато улыбаясь, защебетала приветствия. Валентина отвечала с улыбкой, но односложно. И была рада, когда воспитательница заторопилась к детям:
- Сейчас закончим самоподготовку и поедем.

Валентина стянула голубую ветровку, швырнула ее на спинку кресла. Прошла по комнате, раздумывая, чем бы заняться. В учительской было пусто. Сумка осталась на работе (не ровен час, забуду в автобусе), а из книг на столах лежал только букварь. Валентина подошла к притулившемуся в уголке трюмо.

Какие-то социологи посчитали, что мужчины смотрятся в зеркала чаще, чем женщины. Причем с целью полюбоваться собой, а не проверить, все ли в порядке с одеждой и макияжем. Валентина любила шутить: "Я, выходит, мужчина". Она не то чтобы любовалась собой. Зеркала ее просто завораживали. Стоило за скучным разговором или в минуты полного безделья оказаться перед ними, как она начинала или выгибаться перед блестящим стеклом, любуясь своей широкоплечей и крупной, но стройной, с тонкой талией, фигурой. Либо, приблизив лицо почти вплотную, пристально разглядывать смотревшую на нее женщину. Не оценивать (Валентину никто не считал дурнушкой, а ей самой нравились и худощавое лицо с выступающими скулами, и густые прямые брови, и большие серо-голубые глаза под тяжелыми, лежащими на длинных ресницах веками), а именно разглядывать, как незнакомку. Вот и сейчас она заворожено уставилась в глаза своему двойнику. Голова была пустая, Валентина не помнила, какие легенды она собиралась рассказывать детишкам. Она вообще ни о чем не думала. Резкий звонок и сразу наполнивший коридоры гвалт ей не помешали. Только заставили насторожиться: в учительской во время перемены должны появиться люди. Так и есть. У самой двери послышались шаги, женщина отшатнулась от зеркала и сделала вид, что поправляет волосы.
Вошла немолодая учительница, полненькая, приземистая.

- А, Валечка, здравствуй! На экскурсию? Мне говорили. Как мама?

Она не помнила, как зовут эту учительницу, и про себя звала ее Генералом. По роли, которую та когда-то, лет десять назад, сыграла в постановке филатовского "Федота-стрельца". Но улыбнулась широко.

- Здравствуйте! Спасибо, все хорошо, бегает. Тьфу-тьфу!!!

Дальше пошли обычные вопросы редко встречающихся друг с другом знакомых. И такие же ответы.
- Да. Уже года два. Он врач. Нет пока. Как бог даст. А вы? Да, тяжелая работа. Я рада, что мы с папой маму на пенсию уволили. Нет, не собирается. Ходит сиделкой к одному инвалиду. У него ДЦП...

И что-то еще такое же неважное и ненужное ни Валентине, ни Генералу. Классическое времяпровождение.

Вошла запыхавшаяся Ирина Георгиевна.

- Все, одеваемся. Сейчас поедем.

Валентина глянула на часы и с удовольствием отметила, что начнется экскурсия вовремя. Как говорится, раньше сядешь - раньше выйдешь.

Попрощавшись с Генералом, схватила ветровку и, не надевая ее, двинулась по коридору следом за Ириной Георгиевной, опасливо сторонясь от орущих и бегающих учеников.

В автобусе детей пока не было. Валентина кивнула шоферу:

- Сначала на Белое озеро, там выходим. Потом на Воскресенскую горку возле костела.

- Планетария что-ли? - уточнил шофер.

- Ну. Наверх ехать не надо, застрянем. Сами поднимутся, но вот если можно встать так, чтобы дорогу не переходить... А потом - домой. Часа на два с половиной-три.

- Два с половиной им за глаза хватит, - появилась салоне красивая, похожая на Наталью Андрейченко воспитательница. Улыбнулась тонкими, ярко накрашенными губами и скомандовала толпившимся у автобуса детям:

- Заходим! Мальчики пропускают девочек вперед! Соколов, ты девочка? - резко спросила она сунувшегося вперед озорного мальчишку с почти налысо побритой головой. Жужина, это что за фокусы? Где твое пальто? Беги за ним.

Да уж, Валентина всегда подавала детям дурной пример: ей во время экскурсии почти всегда бывало жарко, и потому она часто бродила среди поеживающихся экскурсантов то в шубе нараспашку, то в водолазке под моросящим дождем.

- Уедете без меня, - капризно прогнусила красивая девочка с густыми волосами, неаккуратно выбивавшимися из наспех заплетенной косички.

- Беги, солнышко, мы подождем, - сказала Валентина, про себя поморщившись, что ребенок может прослоняться невесть где с четверть часа. Девочка хитро глянула на учительницу, на Валентину и умчалась. Потом вошла еще одна воспитательница с черноволосым лопоухим мальчишкой. Тот глуповато улыбался, выставив выпирающие вперед зубы. "Ну, у этого диагноз на лице, - подумала Валентина. - На конька-горбунка похож".

- Плаксин, ты в туалет сходил? - громко поинтересовалась тонкогубая.

Вторая воспитательница обреченно кивнула и подытожила меланхолично:

- Все равно приедет в мокрых штанах.

Валентина машинально глянула на брючки Плаксина, прикидывая, насколько легко их будет стирать. Мама при таких оказиях не оставляла обгаженную одежду киснуть до прихода родителей. И эти двое, скорее всего, тоже.

Обе воспитательницы уселись на заднее сидение, Горбунок опустился между ними и прижался к тонкогубой.

- Вы, Валентина Александровна, - пояснила та, - Не обращайте на него внимание. Куда его оставишь?

- Это какой класс? - поинтересовалась Валентина. Ох, скорее бы поехать. Эти последние минуты Валентину всегда одолевал безотчетный страх.

- Третий. А у Иры - четвертый. Вы не слишком долго, два часа и назад.

- Как выйдет, - пожала плечами Валентина. А про себя подумала, что меньше двух с половиной не получится. А если будут незапланированные тематико-экскурсионнным планом заезды в туалет, то и все три выйдет.

Появились детишки Ирины Георгиевны. На переднее сидение тут же усадили толстенькую косоглазую девочку с ко всему безразличным лицом. Та послушно приземлилась, где ей велели и замерла, полуоткрыв рот с кривыми зубами. Потом, толкаясь, ворвались двое мальчишек, хотели было сесть вместе, но Ирина Георгиевна одного отправила к тонкогубой на заднее сидение, а второго приземлила рядом с собой. Валентина знала, что воспитатели позаботятся об этих юных гоблинятах, но в желудке стало комком что-то холодное, и сердце забилось. Остальные, с позволения сказать, экскурсанты, вели себя более-менее чинно. Наконец, устроились. Вернулась и хитрющая красавица со своим пальтишком в руках (одевать, однако, наотрез отказалась). Шестнадцать ребят и четверо воспитателей.

Валентина встала спиной к ветровому стеклу, уперлась лопатками в столбик, державший ширму, отделявшую водительское место от салона и оглядела салон ПАЗика. Можно было бы сесть вполоборота к слушателям: место на переднем сидении осталось. И по технике безопасности не полагалось стоять спиной по ходу автобуса. Но она предпочитала именно стоять и видеть тех, с кем разговаривает.

- Все на месте? - поинтересовалась Валентина, и, получив утвердительный ответ Ирины Георгиевны, продолжила, - Ребята. Прежде, чем мы поедем, запомните, где вы сидите. И вашего соседа. Мы будем выходить из автобуса. И если оставили кого - кричите громче! Ладно, солнышки? Поехали!

Автобус тронулся. Салон ПАЗика был невелик, но шум мотора не позволял говорить тихо. Правда, Валентине не впервой приходилось работать без микрофона, даже в "Икарусах", так что это ее не смущало.
- Ребята! Меня зовут Валентина...

Ей с педагогической практики не нравилось, когда дети зовут ее по имени-отчеству, и потому она представлялась именно так.

- И я расскажу вам сегодня много сказок.

Обычно она говорила детям, что это легенды людей, которые жили на территории Сибири до прихода русских: хантов, татар, селькупов, но сейчас эти слова вряд ли стоило произносить. Слушателям они вряд ли чего-нибудь сказали.

- Эти сказки рассказывают о том, откуда появились земля, небо, звезды, солнце и луна. Почему солнышко всегда одинаково круглое, а месяц то толстый и круглый, то тонкий, худой. И я расскажу вам все, что знаю.

Это был материал, который она намеревалась включить в лекцию. Но даже и не будь у Валентины таких планов, она вряд ли удержалась бы от того, чтобы не поделиться новой информацией. В хантыйских сказаниях столько скрытого юмора, что она была уверена: и студенты и вот эти обойденные природой детишки оценят их по достоинству.

И верно, слушая рассказы о старшем и младшем брате - богах, которые вместе творили мир и все время ссорились, сначала наиболее смышленые начали похихикивать, а потом веселым настроением заразились все, кроме косоглазой толстушки, которая так и сидела, тупо глядя... даже не перед собой.

Вскоре Валентина уже не помнила, что утром ей хотелось спать, что каждое слово приходилось выталкивать сквозь плотно сжатую преграду зубов. Что она уже пол-часа говорит без остановки и громче обычного. Голос ее, высокий и звонкий, слегка охрип и стал ниже, но звучнее. К тому времени, когда автобус подъезжал к Белому Озеру Валентина дошла до причин роста и убывания месяца.

- Влюбилась в Месяц дочка Царя Мертвых, побежала на небо. И пока Солнышко, жена Месяца, спала, взяла мужчину за руку. "Пойдем со мной, мужем мне будешь" Месяц говорит: "У меня жена есть, Солнышко. Зачем мне за тобой идти?!" Услышала голос мужа Солнышко, проснулась, увидела дочку Царя Мертвых, испугалась, что она уведет Месяца. Схватила его за вторую руку, кричит: "Не отдам!!!" А дочка Царя Мертвых кричит: "Был твой муж, будет мой!" Стали женщины мужчину тянуть в разные стороны, тянули-тянули и порвали! На две части!
Ребятишки захохотали так, как редко смеются на экскурсиях дети из массовых школ. Конек-Горбунок даже визжал от восторга и пытался показать, как тянули Месяц женщины. Воспитательницы тоже смеялись. Что тоже не часто бывает среди их коллег, которым достались на попечение умственно развитые дети. И только толстенькая девочка пребывала в полной апатии. Но от нее Валентина и не ждала ничего.

Когда вся компания, разгоряченная и веселая, вышла на Белом озере, экскурсовод принялась-таки за легенду о Белом Олене. Разумеется, она рассказывала не ту тягомотину, что она читала в методичке "Томсктуриста", и даже не более приличные варианты краеведов. Когда-то Валентина сама сочинила ее. Ее вариант был не лучше и не хуже других легенд, и такой же исторически недостоверный. Но какое это имело значение сейчас? Дети слушали, и их внимание заводило Валентину. Она смеялась, и для нее в данный момент не было ничего невозможного. Нет. Если бы ей пришлось замолчать и посидеть спокойно, она бы не смогла.

- Валентина Александровна, где бы тут детишек в туалет сводить? - едва слышно произнесла тонкогубая и красноречиво покосилась на Плаксина.

- Вон там, на другой стороне. Пойдемте, солнышки, - не снижая громкости, отозвалась экскурсовод. То, что это мероприятие растянется надолго, ее уже не волновало. Та Валентина, которая жалела, что ей придется вернуться с работы позже обычного, осталась во дворе 195-й школы. И грядущий вечер дома тоже казался чем-то нереальным. Психологи советуют жить в измерении "здесь и сейчас". И в данный момент Валентина полностью выполняла их рекомендацию по достижению полной гармонии с собой и окружающим миром.

Ее уже не раздражали хмурое небо и резковатый осенний ветер. И совершенно не беспокоил снова начавший накрапывать дождик. Ведь он не мог усилиться и сорвать экскурсию.

* * *

Все катилось, как по маслу. В месте последней остановки, на Воскресенской горке Валентина почувствовала не то первые признаки собственной усталости, не то поняла, что группа пресыщена ее рассказами. И потому позволила экскурсантам полазать по деревянной стене восстановленного кремля, подробно объясняя двум мальчишкам-шалопаям, что так напугали ее перед экскурсией, зачем в полу "крепости" щели, а потом, когда поняла, что ей становится прохладно, а воспитатели зябко поеживаются, скомандовала:

- Ну что, домой?

Дети с радостными криками рванули вниз, лихо выруливая с горки на брусчатку улицы Бакунина.

- Дорога! - тревожно воскликнула одна из воспитательниц. И все четыре дружно закричали:

- Ребята! Идем шагом!

Валентина не успела ни испугаться, ни подумать о том, что нужно делать. Просто помчалась вниз, за визжащей от восторга мелюзгой. Бежать под горку в ботинках на плоской рифленой подошве было легко, и она обогнала детей, развернулась, раскинув руки, замерла метрах в семи от дороги. Дети с хохотом повисли на ней. Она схватила Плаксина под мышки и закружилась, крепко держа его. Конек-Горбунок весело визжал.

- А меня? А меня покатать?

- Всех покатаю! - смеялась женщина, и подозвала девочку, которая доселе стояла чуть поодаль, видимо, опасаясь толчков со стороны более бойких одноклассников, - Иди сюда, солнышко!

Когда воспитательницы, ковыляя по брусчатке на каблучках, спустились вниз, она уже успела "покатать" всех желающих.
- Вы надорветесь, Валентина Александровна! - смеясь, воскликнула тонкогубая.

- Я правнучка кузнеца и дочь штангиста! - хохотнула Валентина, довольная тем, что в свои тридцать четыре еще может обогнать несущихся во всю прыть десятилетних ребятишек. - Ничё-ё не будет!!!

И первая пошла к автобусу.

- Ну куда? - поинтересовался шофер, пока Валентина, тяжело дыша, поправляла перед зеркальцем заднего вида растрепавшиеся коротко стриженные волосы.

Экскурсовод глянула на воспитателей.

- Домой, - весело заметила тонкогубая, остальные закивали.

- Сейчас мы едем домой, - громко объявила Валентина детям, - И пока мы едем, я буду вам рассказывать. Хорошо, солнышки?

О чем? Запас обязательных легенд был исчерпан. И можно было снова говорить о том, что ей нравилось. Откуда взялись домовые и лешие, почему нельзя руки после мытья обтряхивать, а надо только полотенцем вытирать... Да мало ли о чем?
К КПП Валентина почувствовала, что больше ничего не помнит. Разве, если только чей-то вопрос заставит выскочить из глубин памяти одно из надежно зарытых в ней сокровищ?

- Ну, у меня все. Будете вопросы задавать - отвечу сказкой. Договорились?

Но дети устали. Два с половиной часа почти непрерывного слушания не выдерживают и более здоровые ученики. И только толстушка вдруг подергала ее за рукав и произнесла немного невнятно:

- А как тебя зовут?

Валентина расхохоталась первая, погладила по волосам девочку.

- Валя меня зовут, солнышко.

Но девочка уже снова смотрела с отсутствующим видом в пространство.

Автобус затормозил на КПП. Валя не стала выходить, опустилась на сидение, протянула пропуск вошедшему молоденькому солдатику. Тот, видно, работал недавно, изучал фото тщательно, а потом четким, будто честь отдавал, жестом вернул пропуск женщине. Вера Михайловна, приподнявшись на сидении, протянула ему свой паспорт и списки детей.

- Все шестнадцать здесь.

- И ничего запретного не везем, кроме мочи... - отчетливо прошептала тонкогубая. У солдатика дрогнули нижние веки, но лицо осталось серьезным. Он невозмутимо завершил проверку, вернул списки, пропуская мимо ушей просьбы мальчишек показать нож, прошел выходу и скомандовал:

- Проезжайте.

Притихшие было дети снова загомонили, пересмеиваясь и показывая пальцем на Плаксина. В салоне все отчетливее чувствовался характерный запах. Но Конек-Горбунок никак не выказывал ни смущения, ни неудобства. Видно, для него эта "случайность" была слишком частой и привычной.

Когда автобус подъезжал к школе, Ирина Георгиевна оглядела детей и, устало улыбаясь, спросила:

- Ну что, понравилось?

- Да-а! - дружно завопили пятнадцать глоток. Толстушка, разумеется, промолчала.

- Что сказать надо?

- СПА-СИ-БО!!! - рявкнули ребятишки так, что в автобусе задребезжали стекла.

Валентина расхохоталась. Ради такого стоило ехать на экскурсию в этот хмурый, прохладный осенний день.

- По-жа-луй-ста, солнышки мои! - она могла бы крикнуть не менее громко, но пожала воспитательниц. Им еще до конца дня работать в таком оре. Автобус въехал во двор школы. С лязгом распахнулись двери.

- Не толкаемся, мальчики пропускают девочек! - скомандовала тонкогубая, - Выходим и строимся по классам.

Валентина поспешно спрыгнула с подножки: молча ждать, когда малышня выгрузится, для нее было невыносимо. За ней выскользнула мышкой Ирина Георгиевна.

- Вы уж извините, Валентина Александровна, что бесплатно...

- Да ладно, - отмахнулась экскурсовод, - Вы же знаете, я люблю возить ваших. Если надо - не стесняйтесь, обращайтесь еще. Можно через музей. Это будет бесплатно. Всего доброго!

И весело, легко зашагала к воротам. Энергия переполняла ее. Дурная энергия, бесполезная. Сейчас Валентина могла болтать с друзьями ни о чем, танцевать. Но ничего полезного в этот вечер сделать ей не удастся. Ни почитать, ни по дому что сделать. Впрочем, это было привычно, и она уже смирилась с тем, что весь вечер она будет не находить себе места и заниматься всякой ерундой, ожидая, когда можно будет спать. А, улегшись, ворочаться в постели часа два, чтобы забыться тревожным сном где-то за полночь. Но все же, проведенная экскурсия стоила бестолкового вечера.

* * *

К тому времени, как Валентина дошла до дома эйфория ослабла и она почувствовала, что устала и похожа на сдувшийся праздничный шарик. Нетерпеливо зазвонила в дверь. Открыла мама. Всплеснула руками:

- Зеленая-то, как после аборта. В зеркало глянь, трудно что ли подмазаться немного?

- Устала-жрать-хочу, - Валентина пропустила мимо ушей мамино замечание и, сошвырнув с ног ботинки, не глядя повесила на шифоньер ветровку и проскакала в комнату. Муж сидел за ужином.

- Неваляшка пришла. Поздно, - прокомментировал он голосом обиженного ребенка и заметно уменьшил громкость телевизора.

- Сто девяносто пятую возила, - отозвалась Валентина. Рванула молнию на джинсах, запрыгала, стряхивая их с бедер. Швырнула их на стул, стянула через голову водолазку.

- Кто убогим добро делает, - муж отправил в рот кусок котлеты, - тот войдет в царство небесное.

И тут ее снова накрыло позднее возбуждение. Она захихикала.

- Ты что? - поинтересовался муж.

- Прикинь, у меня сегодня один экскурсант обоссался, а вопрос был, один - как меня зовут.

И, не дожидаясь реакции мужа, Валентина снова возбужденно хихикнула, чмокнула его в лысину и, громко шлепая босыми пятками по линолеуму, помчалась в ванную.

* * *

Спустя две недели Валентина снова пришла в эту школу - на экскурсию запросились пятый и шестой классы. На этот раз выезд назначили на время сразу после обеда. Лавируя между толпящимися в коридоре возле столовой детьми, Валентина искала глазами воспитательницу, обещавшую встретить ее у входа. И потому не заметила ребенка, с разбега обнявшего ее со спины. Валентина вздрогнула, развернулась, и, прежде, чем поглядеть, кто так ей обрадовался, тоже обняла подбежавшего ребенка. И только потом поняла, кто это. Та самая косоглазая толстушка.

- Я помню тебя! - заявила девочка, запрокинув вверх обезображенное жестокой природой лицо, на котором читалось явное удовольствие.- Мы с тобой на автобусе катались! Ты - Валя-Солнышко!