Кольцо-3. Оксана и Варя

Кольцо - 3
Имя своей дочери Света дала через 9 месяцев после ее рождения. Сосед зашел в гости и удивился, чего это ребенок без имени?
«Назовите ее Оксаной. Хорошее имя», - сказал чужой дядя Свете.
Ладно, согласилась Света.
Так я стала Оксаной.

Что можно назвать нелюбовью? Может, то, что чужой дядя, который дал мне имя, целый год сексуально мучил меня, а мама этого не замечала? Мне было год, а когда я сказала маме, что происходит – два. Насилие прекратилось.

А можно ли назвать нелюбовью то, что меня не пожалели, что сделали вид, будто ничего не было и ничего страшного не произошло. Глаза мамины, когда все вспомнилось, забыть тяжело: пустые от шока, отторгающие от отвращения. Мне маленькой было все равно, почему она так смотрела, и почему потом себя так вела – я считала ее поведение, как отвержение.

А можно ли назвать нелюбовью крики «сука, свинья, скотина, маму совсем не жалеешь, зачем села в машину, где сидел отец со свей шлюхой» - мне было лет шесть. Слово «шлюха» я тогда не поняла. Или критический взгляд на 11-летнюю девочку с коротким комментарием: «Что-то ты жирная, как корова».

Много всего можно назвать «нелюбовью». Одно я точно помню, как когда-то мама, так и я стала смотреть на себя в зеркало и видеть толстую, уродливую никчемность. Как когда-то она, так и я не видела ни красоты своей, ни чистоты, ни неповторимости. А если ты сам себя оцениваешь, как грязную половую тряпку, то и другие видят тебя так же. Это факт.

И, как когда-то моя бабушка, а потом и мама, у меня случилась первая любовь. Сильная. Его, правда, звали не Митя. Но тоже не сложилось. И тоже забывалось долго и болезненно. И тоже, как когда-то маму и бабушку, меня полюбил другой человек – так же сильно, как любила свою первую любовь я.

Но тут, я точно знаю, кольцо затрещало. Не в первый раз, но ощутимо. Потому что я не вышла замуж за нелюбимого. Пока я не поняла, что люблю настолько, чтобы выйти замуж, мы не женились. Пока я не поняла, что люблю мужчину настолько, чтобы родить с ним ребенка, я не беременела. И только через год после рождения ребенка я поняла, что люблю его настолько, чтобы жить с ним жизнь. Кольцо затрещало. Но пока держалось.

Я очень хотела забеременеть. В пятницу я была счастлива, когда узнала о ребенке. Субботу и воскресение я прорыдала в истерике, я кричала, что во мне живет что-то чужое и оно мне не нужно. Два дня рыдала. И я точно знаю, что кроме моих страхов перед большими переменами, во мне плакало кольцо. Плакали мама и бабушка, которые не хотели рожать детей от нелюбимых.

А в понедельник мне сказали, что у меня замерзшая беременность и что ребенка у меня – не будет. Приходите через неделю, сделаем еще одно узи и тогда на чистку – сказали мне. И кольцо еще раз затрещало. Потому что ушло все неглавное, а осталось только одно – я люблю своего ребенка и хочу, чтобы он родился и никуда из меня не уходил.

До следующего понедельника я прожила очень тяжело, я ходила и круглосуточно разговаривала со своим животом, просила у него прощения и просила остаться со мной. И ровно через неделю – мне сказали, что сердце плода бьется. А 14 августа на очень ранних сроках беременности в мой день рождение мне сказали, что у меня будет дочь. Кольцо уже вибрировало со страшной силой. Вот-вот, и оно разорвется.

А потом мне положили Варю на живот, я заплакала и сказала: «Привет, Варя. Ты такая красивая».

Но кольцо меня держало еще год.

В тот день я шлепнула Варю по попе. Легонько так, но в наказание – с четким ощущением, что я это делаю, как наказание. Она заплакала, сильно заплакала и побежала ко мне же искать утешение от меня же. Я вспомнила откуда-то и чье-то «я руку, бьющую меня, целую». Мне было плохо целый день. Пока не пришел муж домой и я не разрыдалась – потому что то, что я ударила маленькую девочку, свою дочку, причинило мне много боли.

Я твердо верю, что я – больше, чем насилие совершенное надо мной, я больше, чем воспитание моих родителей надо мной. И я твердо верю, что человек – это выбор, который он делает.

В тот день кольцо разорвалось, я точно это знаю: это же было мое кольцо. Тогда, когда я сказала самой себе – я не буду бить своего ребенка – оно разорвалось. Я выбрала любить.

Оказалось позже, что путь, который я выбрала, гораздо тяжелее. Воспитывать, наказывать, судить, осуждать, не замечать, кричать – гораздо легче. И очень трудно избавляться от иллюзии власти над своим ребенком. Но ничего, я справляюсь.

А когда меня начинает мучить вина, я вспоминаю слова чудесной женщины и хорошего профессионала Каринэ, которая говорит: «Все, что вы можете сделать для своего ребенка – это меняться сами. И, конечно, вы наделаете ошибок. И тогда в свое время ваши дети пойдут уже к своим терапевтам. Но у них будет гораздо больше, чем было у вас – у них будут сознательные мамы, которые выбрали любить. А от ошибок никто не застрахован».

Чтобы это кольцо разорвалось – потребовалось 92 года и три разных жизни.
Для вечности – это ничто.