Волчонок и битва Ангелов. (продолжение фанфика "Начало" по фэндому Сверхъестественное)

Джон вёл машину очень медленно, как в анабиозе. Избирательная охота монстров на детей не выходила у него из головы. Хотелось остановиться и прижав мальчиков к груди, закрыть глаза и вернуться в тот мир из которого их вырвали: обычный, рутинный с вечной нехваткой денег и любимой работой к которой его ревновала Мэри. Мэри. Он же старался ради них. Ещё не выплачен кредит за дом, и он сутками пропадал в мастерской. Сутками. Не просто сутками, а подчас провозившись с какой-нибудь машиной глубоко за полночь, уставший, он заваливался на кушетку и проваливался в глубокий сон без сновидений. А по утру перед ним, на рабочем верстаке, появлялся завтрак, который приносила Мэри. Его любимая Мэри, не смотря на очередной скандал на кануне, что они опять не дождались его к ужину. Она всё же приходила. Но с рождением Сэмми хлопот у неё прибавилось и приходить она стала всё реже, и размолвок прибавлялось. Но так хотелось всё вернуть назад.
Джон вёл машину очень медленно. Воспоминания накатывали и терзали его. Но сейчас он направлялся к Бобби. К кому же ещё? Этот выпивоха стал частью их семьи. Нужен совет. Опять и снова. Он упустил монстра. Монстра, который охотился на детей. В пылу охоты Джон так увлёкся расследованием, что совсем упустил из виду, что может подставить собственных детей. И подставил. Подставил и упустил монстра.

Сэм то дёргал Дина за руку то засыпая его вопросами, то с восторгом разглядывал мир за окном Импалы. Детей устраивала скорость машины. Успокаивал дом на колёсах.
Дин молчал даже, не пытаясь отвечать на постоянные вопросы брата. Он понимал, что брат скоро уснёт. Его самого мало что интересовало вокруг. Напрягало, что после дела со штригой отец так и не разговаривал с ним. Чувство вины накрыло его, подавляя его настроение в целом. Только где-то в глубине души теплился странный огонёк протеста – отец не совсем прав. Может потому и молчит. Молчит, а могло быть и хуже, намного хуже. Наверное…. Что могло быть за непослушание думать не хотелось, но фантазия работала на «ура», и не на его стороне. Широкие и крепкие руки отца. Его жёсткий ремень с тяжёлой пряжкой. Почему-то спина горела заранее, несмотря на то что Джон ни разу не позволил себе подобного. Но Дин часто наблюдал подобное в других семьях. Да, довелось. Только после «этого» в тех семьях продолжали жить как обычно и не молчали. Как и не было проступков. Дин вздрогнул от собственных мыслей: «лучше бы …, но не молчал.»

Тяжёлый запах гари отвлёк обоих, и отца и сына от тяжёлых мыслей и воспоминаний.
- Па-ап, - Дин подтянулся к отцу за спинку переднего сиденья, несмотря на то, что Сэм уже дремал у него на коленях.
Джон тут же остановил и заглушил Импалу. Выскочил из машины и бросился к багажнику за необходимым инструментом.
На обочине с открытым капотом, багажником чадила машина – Форд Пинто. Пожилой мужчина в замешательстве суетился вокруг неё, махая какой-то тряпкой в попытках не то потушить, не то разжечь. Потушить конечно, но его действия были нелепы. А между тем под машиной растекалась лужица с известным радужным переливом.
Благодаря умелым действиям Винчестера старшего подгоревшее чудо громыхало на привязи у Импалы. Старик перемазанный сажей сидел за рулём своей под коптившейся малышки и с восторгом наблюдал корму дорожного «крейсера», как он мысленно окрестил машину своих спасителей.

А ужин был не плохим. Сладкого в доме практически не оказалось, а вот мясо было отменным. Тушеная с овощами фасоль и молоко.
Мужчины провозились с машиной до глубокой ночи. Сэм давно спал. Дин, кажется, заснул раньше брата. Но был ли этот сон покоем для мальчика. От переживаний его чутьё странным образом обострилось и было как оголённый нерв, связанный с ночным миром.

- Джон, хотите пива? – предложил старик, собирая инструменты.
- Пожалуй, - протянул Джон, - а может и от ужина что осталось? Я бы не отказался.
- Да, да. Конечно, конечно – второе «конечно» старик пробормотал уже за дверью, войдя в дом. Не громко, но дверь всё же хлопнула. Старик присел за дверью опустившись на лавочку возле двери и закрывая глаза.
Он закрыл глаза, а Дин свои тут же открыл, как и не спал. Стук ли двери или внутреннее напряжение, а возможно и то, и другое, но сна, как и не было. Ещё нет чувства тревоги, но адреналин уже участил сердцебиение и требовал действий.
Крадучись мальчик выскользнул из комнаты. Пожилой хозяин дома сидел возле двери с закрытыми глазами. По его позе Дин определил, что тот не спал. Слишком прямо он сидел. Точно чего-то ждал.
Через ближайшее окно было видно, как отец закрывал капот фордика и удовлетворённо вытирал руки ветошью.
Был в доме выход и на задний двор, через него Дин и выскользнул. Импала стояла там. Словно успокаиваясь и ища поддержки, мальчик положил руку на её корпус. Случайный взгляд в сторону леса и дороги. Вот оно. И вовремя. Уже менее сотни метров, прижимаясь к земле, к дому крался волк. Дин проследил взглядом направление. Отец!
Открыт багажник Ипалы. Дин аккуратно извлёк обрез, знал, что тот заряжен. Взведён один курок. Медленно, а времени мало. Со щелчком второго курка волк рванулся в прыжке вперёд. Едва успев сгруппироваться Дин выстрелил, целясь чуть опережая движение волка. Дрогни его рука и пуля могла бы попасть в отца, но подумать об этом он не успел. Резкая боль от отдачи прикладом в плечо, заставила его присесть на землю, и он едва не выпустил из рук обрез. Конечно последствий своих не совсем обдуманных действий он не увидел. Он выглянул из-за машины под крики старика:
- Нет! Нет! Не-ет! Умоляю! Пощадите! Не надо!
Отец стоял в пол оборота к нему и в его руках мальчик заметил револьвер с белой рукоятью. Он знал, что тот сейчас заряжен серебряными пулями. У его ног, на коленях, стоял пожилой хозяин дома. А на его руках лежал черноволосый юноша. Его глаза были закрыты.
Дин узнал его. Сегодня, когда отец запасался продуктами прихватив с собой Сэма, Дин развлекался с местной детворой в волейбол. «Так себе игра, - подумал он тогда, - лучше бы в баскет.» И всё же развлекая сам себя, резко подпрыгнул перед сеткой на перехват мяча и с силой «загасил» за сеткой ближайшего игрока команды противника. Мяч, срезанный в полёте сильным ударом, прилетел парню в голову и отскочив был отбит на половину поля команды Дина. Но игра на время остановилась, прерванная смехом в обеих командах.
- Эй! - Окрикнул парень тогда Дина, почёсывая макушку, - так и убить можно!

«Убить можно.» Дин в оцепенении смотрел на представшую перед ним картину после его выстрела. И не мог поверить. Не волк.
Джон заметил своего старшего сына и быстрым шагом направился к нему. Забрал обрез из опустившихся рук.
- Иди в дом. Буди Сэма. Уезжаем.
- А волк?
- С ним всё. В обрезе были серебряные патроны.
«Не слишком ли много серебра?» мелькнула мысль в голове мальчика. Его сердце словно перестало биться, кровь зашумела в ушах, ноги обмякли. Боли в плече он уже не чувствовал.
- Хороший выстрел, парень, - и крепкая рука отца ободряюще подтолкнула его к дому.

Красивый рассвет. Кровавый восход края солнца. Утренняя свежесть и тишина. Все ещё спят. Папа, Сэм. А он выспался и точно знал который сейчас час, не глядя на часы. Четыре тридцать. В прочим, время не важно. Почему-то он всегда просыпался в момент, когда только солнце показывалось из-за края горизонта. Не важно каким будет день, Дин всегда встречал его начало, даже если потом заваливался спать.
- Привет. Спасибо, что не убил.
Отцовский подарок – револьвер с белой рукоятью из-под подушки скользнул к нему в руки.
- И сейчас тоже, - усмехнулся черноволосый парень, сидящий на корточках, за окном, на невозможном для обычного человека выступе.
Дин взвёл курок револьвера. «Это лучше чем обрез», сказал тогда отец, прикладывая к его огромной гематоме на плече лёд.
- Ты не выстрелишь, - парень скользнул через подоконник в комнату.
Но видя решимость мальчика, всё же замер.
- Зачем ты пришёл? Отец сказал, что ты мёртв. – Дин как мог старался вложить в голос угрозу и злобу. На самом же деле он чувствовал иное: любопытство – каково это быть человеком-волком; радость, что он не убил этого парня и недоумение за ложь отца.
- Он тебя просто воспитывал, - парень словно читал его мысли.
- Почему он тогда сам …? – Дин не смог выдавить из себя это слово «добил», оно встало комом у него в горле.
- Пощадил? – чуть ошибся парень и пожал плечами, - спроси его сам.

Он был обычным студентом-ботаником. История более чем заурядная: с целью банального гоп-стопа на него напали в подворотне. Если бы они тогда забрали его деньги, убили. Но нет. Их главарь вцепился ему в шею и жадно пил его кровь.
Его ослабевшим и беспомощным привезли в госпиталь. Он никогда не забудет слёзы матери у его постели. Она не пережила и одной ночи в его палате – её сердце остановилось. Зато на следующий же день у главаря банды на него напавшей хватило наглости заявится в госпиталь и посвятить его в то чем он стал и что его ждёт. И главарь предложил ему стать частью их банды. Не особо удивил. Сам паренёк уже тогда увлёкся легендами об оборотнях, только не думал, что это реальность.
- И? – Дин слушал «волчонка» не опуская револьвера. «Стойкости не занимать», отметил черноволосый.
- Присоединился. И сожрал их сердца. Их всех.
- Понравилось убивать? Теперь на очереди я?
- Я хотел только отомстить. Хотел бы я всё вернуть и снова стать человеком, но сколько книг не прочитал, ответа нет. Возврата нет. А я хотел бы стать человеком. Ради отца.
И тут по утреннему небу прокатилась падающая звезда. Оба проводили её взглядом. В разном контексте мелькнула одна и та же мысль у обоих: «быть человеком».
- Чудес не бывает, сожрав сердца, я больше никогда не стану человеком. Прости, я охранял отца от чужаков. То есть от вас. И в мыслях не было …. Вот. – И парень протянул Дину книгу об оборотных.

Волчонок исчез за окном. «Ботаник. Наверное, отец пожалел его ради его отца…». Дальше думать не хотелось. О том, что парень – монстр, убивающий людей.
Звонил дядя Бобби и просил их задержаться в этом отеле ещё на сутки. Будет чем заняться. Отцу он решил не говорить откуда книга.

Однако падающей звезде было суждено исправить поломанную судьбу бывшего студента. Странствующий священник, идущий по следу серафима, принял оборотня в свои объятия, едва тот соскользнул со стены. Ни шума, ни вскрика. Яркий свет разлился выжигающим жидким свинцом по телу юноши. Оглушающая боль.
- Макс, - старик дрожа склонился над кроватью где внезапно обнаружил лежащего в шоке сына, - как ты вошёл? Я не заметил.
- Пап, - тот облизнул губы и едва повёл глазами, не веря, что боли больше нет. И не только боли.
- Да.
- Есть хочу?
- Мяса?
- Нет. А ореховой пасты нет? Картошки. П-пирог с черникой, а?


Джон оставил сыновей, пообещав вернуться утром с дядей Бобби. Но Дин знал, он никуда не уехал. Он в госпитале, туда, по слухам привезли сразу трёх ребятишек с воспалением лёгких. Да, потом окажется, что это действительно инфлюэнция, правда уже осложнённая, но не более того. Никакой мистики.

Ночь окутала город тревожной тишиной.
Дин осторожно прикрыл дверь, убедившись, что Сэмми спит. Мальчик ворочался во сне, словно его что-то беспокоило. Дин знал — тревога была не пустой. Сэм всё чаще вставал по ночам, говорил и пытался уйти.

Падре чувствовал приближение беды. Тонкие нити бытия дрожали, предупреждая его о приближении серафима — яркого, несущего силу, но слепого в своем предназначении.
Молодой Ангел идет по следу Сэмми и уже близок к цели. Он еще не знает, что за ним наблюдает тот, кто помнит начало времен.
Серафим в обличии Джимми двигался незаметно, скрывая свою истинную природу. Его цель была ясна — уничтожить ребенка - медиума, пока он не стал слишком сильным.
Сэмми резко сел в кровати, глаза широко раскрытые, будто он слышал нечто далекое.

— Что случилось? — Дин метнулся к брату.
Сэмми цеплялся за брата и молчал.

А затем появился он. Дин узнал его, паренёк за которого он вступился.
- Сэ-эм! Сэм! – Очкарик приветственно махал рукой.

Джимми стоял в переулке напротив их дома. Дин чувствовал сильную тревогу, но он не мог знать, что это был уже не Джимми. Почему он зовёт именно Сэма? Но брат доверчиво вырвался и побежал на улицу, Дин не отставал.


Падре шагал быстрее. Он уже видел, как троица сближается и шагнул стремительно между ними, закрывая собой братьев от подростка в очках.

Он видел мальчика — не совсем человека, не совсем ангела. Свет внутри того был холодным, чужим.

— Ты не знаешь, что за тобой следят? — произнес он, глядя прямо в глаза серафиму.
Джимми замер. Серафим замер. Он видел то, что никто не мог увидеть — истинную форму Падре, потускневшую, древнюю, наполненную временем.
Секунду. Две.
Падре понял —он узнал его.

—Ты... ты остался или пал? - и то и другое было невероятным.
В голосе молодого ангела прозвучало что-то близкое к человеческому потрясению.

—И ради кого? Ради этих?

Падре не ответил.

Он сделал шаг вперед, продолжая закрывать собой Сэмми и Дина. Он жил слишком долго, чтобы увидеть, как ангелы убивают детей.

Всё произошло быстро.

Падре раскрыл крылья, видимые только им, двоим. Давно забытые, обугленные, потемневшие от веков среди людей — они все еще были сильными.
Он знал, что выдержит один удар.
Но два?
Три?

Дин, прикрывая собой Сэма с недоумением и тревогой переводил взгляд со священника на очкарика, застывшего в позе зомби.

И Серафим ударил, ослепительной волной света, выбрасывая гнев всей небесной власти.
Дин закричал, затыкая уши, которые заложило как от дикого свиста, из его носа закапала кровь. На младшего он навалился всем телом, закрывая его и прижимая к земле.
Но Падре не отступил. В последний миг старый Ангел улыбнулся.
— Свои силы растратишь, но цели не добьёшься.
Серафим дрогнул. На мгновение он увидел не падшего, не старого, а того, кто помнил, почему ангелы защищали людей.
Свет взорвался вновь. Вот и всё. И нет старого Ангела.
А Кастиэль вдруг осознал последнее могущество древнего Ангела, когда ощутил, что его человеческой оболочки нет. Дети были перенесены в свои постели и мирно спали. Они и не вспомнят о событиях этой ночи.
Только серебряная пыль плыла в потоках ночного ветра, да тёмный силуэт из пепла огромных крыльев растянулся по всей улице.




Эрика стояла в дверях, не решаясь войти. Сердце гулко билось в груди, когда она смотрела на сына, мирно спящего в своей постели. Ещё вчера его не было. Никто не мог сказать, где он. Он исчез.

А теперь… просто вернулся.

Но что-то было не так. Джимми открыл глаза. Он зевнул, потянулся и… сложил руки в молитве. Эрика вздрогнула. Он никогда так не делал.
Не так — механически. Не так — автоматически. Как будто его душа звала к этому и это было привычкой. Привычкой? Она не могла заставить его помолиться перед принятием пищи, а тут….
— Джимми… — её голос дрогнул.
Мальчик поднял на неё глаза. Чистые. Спокойные. Но пустые.

— Где ты был?

Джимми моргнул. Задумался. Но его лицо оставалось непонимающим.

— Я… я не знаю.
Эрика опустилась на постель, обхватив мальчика руками, по её щекам потекли слёзы.
Это был её сын. Но что-то изменилось. Не в словах. Не во взгляде. В том, чего она не могла объяснить.


А где-то высоко над Землёй, Кастиэль смотрел на утренний город, зная, что он совершил ошибку. Что-то не так…