Рай Дина. Часть 10-я. Проба сил.

Предыдущая глава здесь https://www.stranamam.ru/post/14827403/


Велл сидела на больничной койке, безучастно глядя в окно, поджав ноги и обхватив руками колени, завернувшись в больничный плед. Хотелось сжаться ещё сильнее.
Произошедшее с ней изменило её взгляд на мир. Годы отнимают здоровье, это ей пока не грозит. А вот опыт лишает иллюзий и прибавляет грусти.
Только после того, что с ней произошло, Веллери по-настоящему разглядела своего начальника. Добр, внимателен, участлив. Даже чересчур. Но насколько обыденно это было для него. От этого брала оторопь. Он ведёт себя так, словно видит подобное каждый день. Нет в нём настоящего сочувствия и сопереживания. Она сама для него не более, чем констатация факта о случившемся. Жива? Жива. Всё в порядке? Всё в порядке. Отлично. И до свидания. Не забыв забрать свою пресловутую флешку.
Что-то она ему и полиции рассказала. О чём-то умолчала. Перебирая в голове, что именно, она снова и снова прокручивала то, что случилось.
Как хрипел насильник, багровея и выпучив глаза. Когда всё закончилось, она захлопнув дверь машины, сжалась на другом краю сидения у противоположной двери. Но дверь снова распахнулась. Распахнулась сама. Но девушка нервно, в испуге захлопнула её вновь и на этот раз придерживала уже руками. Куда ей деваться. Всё это было так страшно, что она плакала и сейчас, вспоминая об этом. При воспоминании о том, как внезапно завёлся мотор, как загорелись фары, пошёл тёплый воздух по салону и зазвучала тихая музыка, её слёзы стали подсыхать. Она не смогла внятно рассказать о том, кто или что её спасло ни полиции, ни начальнику. Вдруг она поймала себя на мысли, что уже давно мысленно не называет его «Сэм», сухое «начальник» вертится в голове.
Было и ещё кое-что, что она не могла объяснить, так как помнила урывками, находясь в полузабытьи. Сильные, крепкие руки, которые вынесли её как ребёнка из машины насильника. Только миг, но она увидела пронзительный взгляд голубых глаз, с тревогой и участием смотревших на неё. Может, она выдавала желаемое за действительное, но, кажется, в том взгляде было больше теплоты и тревоги за неё, чем в том, который она до этого боготворила.

Синенький, маленький порш, приведённый в порядок местными умельцами, медленно, но уверенно выехал с парковки госпиталя. Он как маленькая ищейка направился только по ему ведомому следу. Точнее, куда его направляла хозяйка. Сам бы он скорее всего выбрал бы путь направляющий его к дому, в город, на уютную маленькую парковку. Но Велл решила иначе. Она отправилась на поиски элегантной, чёрной машины, доставившей её сюда, в этот городок. А заодно найти и поблагодарить своего спасителя. Она и представить такого не могла, что чёрная и железная, в прямом смысле, леди и обладатель сильных рук и пронзительных глаз, это одно и тоже божье создание.

— Что делать? Будь оно всё… Что делать? Так не должно быть.
За час до полуночи в свете огромной луны мужчина рыл руками землю посреди перекрёстка. Прохладная ночь, но пот стекал по лицу его. Руки расцарапаны до крови. Камни летели прочь.
-А-а-а-а-а, — прорычал мужчина, выдёргивая находку из-под земли, — вот она. Проклятье!
Потемневшая коробочка в дрожащих и грязных руках. Это она, точно она. Узнал. Открывать не стал, а швырнул её оземь, яростно топтал, ломал, как будто её уничтожение отменит содеянное. Как насмешка вылетел клочок пожелтевшей бумаги. Он узнал его — это фото, его фото. Все действия были как у человека, одержимого безумием. С рычанием, в котором угадывалось рыданье, он упал на колени перед коробочкой и клочком бумаги, собрал веточки и сушнячок из листвы и мусора. Непослушными, трясущимися руками он поджёг эту кучку мусора.
— Расторгаю!!! Слышишь?! Я расторгаю сделку. Это нечестно!
Но далёкий вой был ему ответом. Срок расплаты пришёл. Обратного пути нет. Мужчина сжался в комок перед импровизированным костерком, затыкая уши. Но вой всё яростнее и ближе. Нервы сдали. Мужчина подскочил, как развернувшаяся пружина. Вскочил, подбежал к своей оставленной на обочине машине. Визг покрышек, столб песка и пыли, и вот она уже мчится в противоположную сторону от воя. Он едва не ударил по тормозам: в сознании крутились безысходность и надежда. Всё на грани. Свет в витражах старой церкви. Призрачная и бесполезная попытка, но мужчина выскочил из машины, рванулся к Храму, бормоча забытое:
— Отче, иже еси на на…

После того как Детка «засветилась», а Дин был уверен, что Сэм узнал машину, лучшего убежища чем то, где она провела всё это время, и не найти. Как бы Дина ни коробила эта развалюшка с претензией на громкое слово «гараж», но что испытано, то надёжно.
Он почувствовал их раньше, чем услышал. Как волна в воздухе. На миг мир трансформировал, как жуткая и огромная галлюцинация через призму ада, окрашивая и коверкая всё вокруг. Моргнул, и всё пришло в норму. Это не пугало, душу он не продавал. Злило, так как добавляло новые вопросы по ходу «обучения». А где учителя? Хоть один. Или после того как провинился — брошен в воду, авось выплывёт?
Ночной перекус и заправка Импалы откладывались. Машина неслась известным маршрутом. Интуиция подсказывала, где состоится встреча. Как замкнутый круг.
Кроме свечей в Храме других источников света не нашлось. Дин зажёг всё, что мог. Что-то подсказывало: дыхание ада их не погасит, идут не за ним. Но тот, кого сейчас травят гончие, будет искать убежище здесь. На изготовке — ружьё с солью, могильная земля пополам с чёрным перцем и четверговой солью в мешке рядом у входа. А что дальше?
— Да святится имя твое! — с таким диким криком ворвался обезумевший от отчаяния мужчина, захлопывая за собой дверь. Охотник тотчас же осыпал порог приготовленной смесью. Несчастный рухнул перед Дином на колени, вцепившись в рясу. Дин мысленно проклял своё облачение.
— Святой отец, исповедуйте меня, ибо я согрешил, — пробормотал безумец, не обращая внимания на то, что отче держит наперевес обрез.
Дин нервно сглотнул. Только этого недоставало:
— Слушаю тебя, сын мой, — как можно спокойнее проговорил он. А самого его трясло, как в лихорадке от безысходности, злости и непонимания что делать.
— Душу я продал, отче, — проговорил мужичок, внезапно сникнув. «А то я не знаю», подумал охотник в рясе.
История была коротка и банальна. Любил одноклассницу, ни разу его не замечавшую. А на выпускном и вовсе потерял от неё голову. Потерял. На перекрёстке. И желание-то было правильным, как ему казалось: вместе в любви и в здравии, и достатке до гробовой доски. Сказано — сделано, но формулировочка таки подкачала: до гробовой доски. Умерла его возлюбленная, оставив на руках малышку-доченьку. Он, как мог, старался восполнить утрату для малышки. Та росла и расцветала полной копией матери. Он души в ней не чаял. Опомниться не успел, а за душой-то и явились кредиторы.
— Понимаю, святой отец. Каюсь. Я и не попытался заслужить любви. Сторговался. Но дети — это же дар. Значит, благословен наш брак. Молю… Она ещё слишком мала.
Псы рвали дверь снаружи. Истончался слой смеси на пороге. А Дин не нашёл ничего дурнее в данной ситуации, чем возложить свою длань на голову молящего:
— Данной мне Божьей Волей властью, дарую тебе прощение, — «что я несу», но ему действительно стало жаль бедолагу, — и отпущение грехов твоих, ибо ты раскаялся в содеянном, и покаяние твоё искренне.
— Ты не посмеешь!
А вот это было неожиданным. Двери широко распахнулись и на пороге в угрожающей позе застыла «красноокая девица». За её спиной возвышалась псина величиной с лося. Некомичное сравнение, но помощь Сэма ему бы не помешала. Наверное… Может быть. Но вряд ли. А рядом, где-то на уровне пояса демоницы, возлежала ещё одна здоровая морда. Только более пухлая, клыки еле выступали, а глаза как у кота в «Шреке», только размером с блюдца. «У них и щенки есть?», — пронеслось в голове отче-Ангела.
— Его душа принадлежит мне, — шипело разъярённое адское создание в женском обличье.
В другое время Дин бы попытался поторговаться, если уж кроме псов явилось ещё что-то. Но охотник странным образом почувствовал безнаказанность судьи и то, что отменить приговор он вправе. А иначе обошлось бы одними собачками.
— Он раскаялся в содеянном, — холодно произнёс священник, — покаяние его искренне. А потому прощение даровано.
«Грешник», за чью душу шёл сейчас торг, от ужаса вжался в пол церкви, не выпуская из рук «благословенных» одежд и бормоча, перепутав все мыслимые молитвы, что мог вспомнить. Да и не смог бы он увидеть всё. Не доступно то смертному. Дин тоже не заметил, поначалу в гневе праведном, что размер его самого несколько увеличился. И его истинная сущность грозно прибавила в росте. Свет, излучаемый им самим, он поначалу принял за лунный и не обращал внимания. Всё же ощутив тесноту свода храма, он сделал шаг за порог навстречу девице и клубившемуся столбу грозового дыма.
— Изыди, Сатана, — и он нагло перекрестил чёрный, искрящийся молниями столб.
Хлопок. Всё пропало внезапно: дым, свет. От девицы и следа не осталось. Дин изумлённо смотрел на то место, где была дьяволица. Ничего. Только один из пёселей, «щеночек», припал испуганно к земле.
— Их нет? — послышался дрожащий и неуверенный голос. Святой отец хранил молчание. Он смотрел на собаку. «Прихожанин», раскланиваясь, спиной пятился от церкви к машине. А пёсик и ухом не повёл. Видимо, грешник пса уже не видел, а тот в свою очередь на него не реагировал. Он смотрел, не отрываясь, в упор на Дина так же, как Дин на него.
Звук отъезжающей машины был перекрыт звуком подъехавшей. Охотник не повернул и головы. Он по звуку определил: порш опять «заблудился».