Светкины игрушки. Часть двадцать третья.

Она вошла, опираясь на клюку, и сразу, несмотря на свой явный шейный изъян, увидела сидящего Тополева. Молча кивнула и прошла к предложенному стулу.

“Ведьма...” - вытер непроизвольно моментально вспотевший лоб Тополев.



Женщина сидела к нему в пол-оборота, практически, спиной.
- Ну, что там по нашему делу.... Вы же, товарищ начальник, по этому поводу меня вызвали?

- Да, конечно, по этому.



Костя, услышав противный голос несостоявшейся тётки, напрягся и прислушался.



- Итак, - громко сказал Боровой, - вы утверждаете, что являетесь родной тётей Харламову Константину... - он заглянул в бумажку, - Георгиевичу?

- Да, заявляю. Там всё написано, - просипела женщина.

- Так и запишем... что у вашей сестры, Анны Ивановны Харламовой родился сын, Харламов Константин Георгиевич… 22 года назад и был вами передан в органы опеки в возрасте двух недель после её трагической кончины.

- Ну, утопла, с кем не бывает...

- Угу, угу... Ночью. Вот так взяла и побежала среди ночи на речку искупаться.

- Да почём я знаю, что ей в голову взбрело! Она такая была, шебутная. Что хотела, то и делала, сама по себе жила. Вон, захотела и родила, непойми от кого. А я инвалидка, воспитывать чужих дитёв не могу.

- Как же чужих, племянник, по вашим же словам, единокровный.

- Да и кто сказал, что она в 12 ночи утопла? Её утром нашли, в ивняке, за корягу зацепилася. А когда она сиганула, не знаю, не ведаю.

- Так, так... - он зашуршал шариковой ручкой по бумаге.

- Вы там, что, пишете, что ли, товарищ начальник? Не надо писать, я всё уже рассказывала, давно, тогда ещё. Посмотрите, есть, точно говорю, мои записи, со слов моих …

- Мне положено, гражданка дорогая, Кузовлева Валентина Ивановна, составить протокол содержательной беседы, для отчёта, так сказать, зачем и по какому поводу приходил данный товарищ. Вот и гражданин Тополев у меня сидит, тоже всё записано и запротоколировано, о чём мы беседовали, - Боровой, откинувшись на спинку удобного кресла, довольно глянул на Сергея Дмитриевича.



Тот сидел, напрягшись, и то и дело вытирал платком пот то со лба, то с шеи.

- Душно у вас, - увидев, как за его рукой проследил взглядом грёбанный Боров, сразу же отреагировал Тополев.

- Да нет проблем, кондиционер включить?

- Ну, включи...те, господин Боровой.

- Ага, сейчас, сейчас... А вот он, - Боровой нашёл пультик на столе и нажал на кнопочку. Зажужжал негромко кондиционер.

- Итак... Харламов Константин. А не подскажете, кто его отец? Про маму всё ясно. А вот отец кто, интересно знать. По данным, которые мы подняли, Анна Ивановна уверяла подруг, что свадьба не за горами и тут вдруг такой фортель... Куда папаша смотрел? Или тоже утонул вместе с ней? Но вот только трупа не нашли.


И повернулся к уже ёрзающему вовсю Тополеву:

- Вы ничего не хотите сказать по этому поводу? Так сказать, дополнить.

- Я ничего такого не знаю. Если вы намекаете на Гош... Георгия, судя по отчеству, то уверяю, с такой девушкой, как Анна, он не стал бы и якшаться. У него фиф этих и так хватало. Было из кого выбрать.

- Было-то было, но вот парадокс, выбрал он Анну. Все подруги в голос об этом говорили, вот запись. Зачитать? Могла одна ошибиться, но не пять, судя по свидетельским показаниям.


Тополев отказался слушать эти показания и снова попытался уйти:
- Если ко мне нет больше вопросов по ТОМУ делу, я пойду?

- Хм... Ну, ладно, идите, если что возникнет, встретимся обязательно. Так сказать, место встречи... - и он захохотал. - Вот, подпишите бумаженцию вот эту...

- Что там ещё?

- Ничего особенного, подписка о невыезде из города, даже НА ДАЧУ. А что вы хотите... Идёт следствие и ваши ценные показания могут нам пригодиться, - развёл он руками.

“Клоун”... - Тополев, подмахнув бумажку и взяв пропуск на выход, выскочил из кабинета.



- На когда суд назначен по поводу моего иска? - Кузовлева слегка успокоилась с отбытием Тополева.

- М... даже не знаю, что и сказать. Родство ваше не подтверждено по факту. Боюсь, что суд не утвердит вашу просьбу. Но это только мои досужие домыслы. А вы решайте сами. Вам повестка в суд придёт, как только они решат, что готовы выслушать обе стороны.

- Давайте пропуск, пойду я, чего тут с вами рассиживать, время моё, и ваше, растрачивать.

- Да, конечно, пожалуйста, пожалуйста... вот ваш пропуск. До свидания, гражданка Кузовлева.

- Лучше уж попрощаться с вами на веки вечные, - буркнула та и ушаркала за дверь.
- Это как хотите, Валентина Ивановна, можно и навеки распрощаться, хмыкнул Боровой.

- Костя, иди сюда уже, - крикнул он.


Костя вышел всё такой же, насупленный, но и смущённый, одновременно.



- Ну, и как?
- Что - как?
- Что-то интересное для себя услышал?
- Да нет, пока всё, что знал уже. Хотя... Юлит эта Иванна, или показалось? И смылась сразу, как только в ей про суд этот говорить начали.
- Неееет, она уже хотела смыться, когда речь зашла о сестре! Тогда уже дёргаться начала.
- А чего вы им встречу тут устроили? Подозреваете, что они могли... убить... маму???
- Доказать надо... Пока у меня только одни домыслы. По словам подруг, парень этот, отец твой, даже с Тополевым-старшим разругался из-за матери твоей и всё время с ней был. А потом резко исчез. ПОдруга одна говорила, что видела его после смерти уже её. Вроде, даже у Кузовлевой и видела. Или около. Вот я и думаю - как их разговорить...


Костя помолчал, раздумывая.

- И что вы хотите от меня? Что я должен сделать?

- А, так ты согласен? - обрадовался дядя Боря.

- Не знаю... Смотря, что от меня потребуете, - вздохнул парень.

- Тогда слушай...



Тем временем, на улице...

Кузовлева шаркала своими подошвами по подтаявшему снегу и не смотрела по сторонам. А зря. Когда она уже завернула к дому, обходя старательно лужу, её подхватили под руки двое неизвестных, но не рассчитали вес дамы и, охнув, поставили на место. Прямо в лужу. Она заругалась на них:

- Аспиды! Что вы делаете! У меня сапоги худые, а вы прямо в лужу! - и замахнулась на ближайшего к ней своей клюкой.

- Не ори, бабка, хотели, как лучше. Кто ж знал, что ты центнер весишь!

- Уууу... охальники, чтоб вас... Чё надоть-то? Водки нет.

- А что есть? Мне на картах погадаешь? На судьбу, на любовь, - криво улыбнулся один из них.
- Заходи. Погадаю, - буркнула Иванна и, вторично обойдя уже измеренную её сапогами лужу, пошла к дому. Парни пошли за ней.



Уже открыв ключом дверь, она застыла на пороге.

- Ну ты чего, Иванна, встала-то? Проходим или как?

- Там кто-то есть...

- Конечно, есть, заходи, гости у тебя, - и они протолкнули старуху в сени и дальше, а сами вышли обратно на крыльцо.


В горнице сидел за столом, брезгливо оглядываясь, сам Тополев.


- Ааа... Могла бы и догадаться. Чё пришёл? Чё надо? А без своих прихвостней не мог прийти? Боишься меня? Правильно, бойся, - она хрипло засмеялась, как закаркала.
- Тьфу, ворона и есть. Так, значит, младенец выжил тогда? Чего наврала-то?

- А ты такой доверчивый... Чё ж не перепроверил, а сразу доверился? Да, жив, здоров и даже пообщаться со мной успел.
- Интересное кино... Боров сказал, что 22 ему. Сходится. Хорошо, что Гошка в Канаде, а то бы и ему настучали.

- Настучат ещё, не надейся, что никто не проговорится за хороший куш.

- Не настучат, я ни с кем об этом не распространяюсь. Отец уже умер. Так что, знаем только мы с тобой.

- Ну, мне тоже не надо, чтобы он вернулся и мне тут высказывался. Я сделала всё, как твой отец велел. Считай, пригрозил. А я же слабая женщина, испугалася, да...

- Правильно, валим всё на покойного батюшку. А теперь скажи, зачем ты в суд на него подала.

- Рожа уж больно довольная у него была, гладкая. Да и на свадьбу не пригласил, обиделася я.

- О, так он и жениться успел? И на ком? Не знаешь?

- Как не знаю... знаю. Девка медичка из больнички нашей, дочка повара из кафе... Это, как его... Забыла название.

- Зовут-то её как?

- А, вот ещё, она племянница ентого, Борова твово, - с ехидной улыбочкой донесла на подполковника Иванна, сбоку проверяя, какое впечатление это произвело на Тополева. - Зовут, зовут... А, Светка она. Теперича - Харламова. А была, кажись, Новикова.


Услышав такие новости, Тополев завис минут на пять. Но Иванна его не торопила.
- Дааа... дела... А я и думаю, что он так за это кафе лютует. А там, видимо, они обе были, понятно. Вместе же за столом сидели... Говоришь, её отец повар в кафе? Так это, в “Персее”, видно, он шеф-поваром. Обслуживал их с парнем каким-то, - и уже сам себе добавил, - может, и парень тот не поварёнок вовсе? А как раз, племянничек... Константин, чтоб его, Георгиевич. А у Гошки так никто и не родился, кажись... Может, и этот не его? Слушай, а гадани на них, родня они или нет?


Иванна фыркнула и затрясла головой в знак согласия. Она достала платок и развернула его. В нём лежала потрёпанная колода карт и были они не такими, как обычные, привычные, не игральные точно. Смахнув со скатерти несуществующий мусор, разгладила такие же несуществующие складки и стала раскладывать карты одну за другой, что-то бормоча под нос.



- Давно... гадала... должны... посмотрим... - разобрал Тополев обрывки её мыслей вслух. Старуха была сосредоточена и не смотрела на Тополева, раз только и подняла глаз, ближний к нему.

- Ну... что... - сказала она через какое-то время, - родня, видно, что кровная, вот тут и тут, - она ткнула скрюченным пальцем в две карты, которые ничего ему не сказали. - Так что, принимай племянничка.

- Дура ты, карга старая, придумала, племянничек.


- Я не сильно и старше-то, - хрипло засмеялась она, - думаешь, ты сильно молодой?

- Чё ты его сдала-то в детдом? Пожалела? Сестру не пожалела, а этого... что там было-то его, небось, с куриную ножку.

- Она такая же сестра мне, как и ты брат, - отрезала, неожиданно, зло, Иванна. - Всю жисть, как кость в горле.

- Почему? Чем мешала-то? Ну, ладно, нам помешала, влезла, “Золушка”, бл... из трущобы, и туда же!

- Перед тобой, что ли, отчитываться? Узнал, чё хотел? Так иди уже. Небось, дел куча-то, у такого занятого барина.

- Ну, пойду, хехе, конечно, только скажи ещё...

- Чё ещё?

- Чё, чё... Где живёт он?

- Племянничек, што ль? Так не знаешь, чё ли? Твои же бугаи его и материну квартиры, Светки этой, тогда разгромили, когда Славка твой ему рыло намылил перед свадьбой его.

- Стой! Так это тот, что пришёл к нему на квартиру и побил, а он его на 15 суток закрыл?

- Наверное, я всего не знаю.

- Интересно, откуда ты вообще что-то знаешь?

- Слухами земля полнится.
- Ну, ладно, разберусь, если так. Ты, это... смотри, лишнего-то не болтай, видно, что Боров вцепился в тебя.
- А не в тебя ли?
- Тьфу, на тебя, я тут сбоку вообще. Отец всем руководил, помнишь, да? Ну, всё, я пошёл.


Он, и правда, ушёл, наконец, а Иванна осталась сидеть перед раскрытыми картами. Ей не надо было в них заглядывать, чтобы знать, чей сын этот Костя. И так знала. Её усилиями они встретились. Потому что, опять же, карты сказали ей, что избавится она от неё, наконец, когда та встретится и приплод у неё будет. Понадеялась, что при родах помрёт или ещё как...

Да, ненавидела “сестричку” с самого первого дня, как родитель приволок её с новой женой. Мачеха с ней обращалась хорошо, жалела, но Вале хотелось, чтобы её, как эту, малую, наряжали, брали на коленки, пели песни перед сном, кружили за руки, но при её весе, габаритах на тот момент, об этом можно было забыть. Хотя, конечно, справедливости ради, наряжали и её. Банты привязывали на всю голову, платья с оборочками надевали, носочки с кружавчиками, было дело. Но при виде счастливой и покладистой Аньки, выворачивало наизнанку. Она всё делала, что старшая Валенька предлагала или просила. Она ведь бедненькая, плохо ходит, плохо говорит, её надо жалеть. Головой Валя стала трясти значительно позже, как раз после смерти Аньки.

У Аньки всё лучше получалось и, главное, легко - учёба, куча подружек, рисование. Да, она рисовала неплохо и подавала надежды. Но всё перечеркнула внезапная смерть сначала матери Анькиной, а потом и отца Вали. С разницей в месяц. Кумушки жалостливо качали головами:

- Вот же ж, какая любовь у них была... И ушли друг за дружкой...

Может, и так, а, может, ещё чего... Никто не задумывался, как могла здоровая женщина умереть в одночасье. И никто, конечно, не знал, что Валечка самостоятельно доковыляла до леса, благо, он близко ,и принесла оттуда кое-какие траки, листики. Откуда знала? Так читать-то умеет. Вот и читала, что ей интересно было. Выписывала, а потом всё в печку и выкинула. До сих пор никто не догадался. А теперь и не докопаются. Зажила, как барыня. На мелкую денег давали, а потом она на работу пошла. Хотела куда-то там дальше учиться идти, но откуда столько денег у бедной Валечки, нету их.

Научившись гадать, поняла, что это деньги, хоть и небольшие. Потом решила “бизнесом” заняться - стала делать водку на травах, выдавая за импортную. Одну бутылку держала про запас, на всякий случай, отдельно. Из неё отцу и налила...
Дверь не закрывалась ни днём, ни ночью. Захаживали разные, от нищих алкашей, до буратин, как она называла более состоятельных. Эх, хорошо тогда было... Некоторые не брезговали с ней переспать. Ну, как переспать... Так, провести время. Многие подкатывали к Аньке, но та яростно отбивалась. Раз чуть не прирезала кого-то. А Валька наблюдала, не вмешиваясь, чё ж, большая уже, вон, работает на фабрике.


И вдруг присмирела, глаза мечтательные, рассеянная стала. Кажись, втюрилась. Узнать предмет обожания было нетрудно, стоило только их увидеть вместе. Снова кинула карты - смерть в плоде. Надо подтолкнуть и всё... Уехала Валечка в санаторию. На 20 дней. Вот так, путёвку дали, в кои-то веки.


Что и требовалось. Но она ходила и светилась, ни тебе слёз, ни отчаяния. И этот, ходит, как приклеенный, за ней. Чего ж слёзы лить, когда предмет любви рядом. А, когда осталось до родов недели две, он исчез. Но снова всё хорошо. Ходит, радуется. Делится с Валечкой планами. Аж противно, до скрежета зубов, которые уже тогда гнить начали и крошиться. И появился он аккурат после всего. Когда уже младенца отдала в опеку. Пожалела почему-то. Вернулась оттуда, а он вот он, сидит на крыльце, улыбается. Ну, она и огорошила его - нету Анечки, померла, утонула. Дитё умерло у неё, а она и сиганула.
Валька думала, что она ей весь дом разгромит. Но ничего, только забор пострадал, завалился. Зато так легко стало. И денег куча. Кому-то выгодна была Анькина смерть, не только ей, как оказалось. Ничего, проживёт как-нибудь, не хуже, чем с Анькой. Лишь бы сниться перестала. А то улыбается, рассказывает, как ей живётся хорошо, и снова... СНОВА! Жалеет её, Вальку. Вот, не дура ли...


Валентина Ивановна вдруг застыла. Даже картошку перестала есть, которую отварила и размяла в пюре. Анька, что б её... Вылитая же Анька! Так не бывает... Она бросила ложку и стала торопливо собираться. И уже выйдя на крыльцо, увидела, что темно и довольно поздно. Потоптавшись на крыльце, зашла в сарай у курям и снова ушла домой. Ладно, завтра проверит версию. Надо ещё фотку взять...

https://www.stranamam.ru/post/14757663/