ЖИЗНЬ В ПОТОКЕ

День Елены Степановны не задался еще со вчера. Всю ночь соседи за стенкой, смачно ругаясь, выкрикивали друг другу угрозы и перечисляли названия всех мыслимых и немыслимых животных. Потом, изрядно заколебавши своим скандалом соседей, этот адский зоопарк начал бурно мириться, перемежая громкие вздохи скрипом кровати и нервными стонами. Ну, как тут выспишься? А на работе босс уже неделю требует завершения квартального отчёта. Ему, видите ли, приспичило срочно лететь с новой молоденькой секретаршей на Багамы, а она, главный бухгалтер, теперь должна напрягаться и сдавать отчет на две недели раньше, чтобы успеть до их отъезда.

С утра позвонила старшая сестра и полчаса полоскала мозги о новом хахале младшей, потом о своём давлении, которое опять скакануло (чёртова перемена погоды). Всё время где-то на бекграунде истерически орал кот, нагло требуя пожрать и ласки... Момент, когда Елене Степановне наконец-то удалось натянуть чулки, юбку и первый попавшийся свитер и выскочить на улицу, показался ей бегством с галер, а она сама – измученной тяжкой беспросветной жизнью рабыней.

Свежий мартовский ветер обдал лицо Елены колкой прохладой. «Точно заморозки будут», - подумала она, вспоминая жалобы метеочувствительной сестрицы. За несколько дней до этого солнце нещадно парило, растапливая дворовые сугробы и разливая по тротуару десятки маленьких звонких ручейков.

- Да что ж такое, - раздраженно подумала Елена Степановна, перепрыгивая между ручейками, стараясь не замочить новенькие замшевые сапожки на шпильке.

Десятисантиметровые каблуки были совершенно непригодны для прыжков по обледенелостям, да и в целом некомфортны для проведения восьмичасового рабочего дня. Но что поделаешь – положение обязывало главного бухгалтера выглядеть так, чтобы никто даже на йоту не посмел усомниться, что жизнь тридцативосьмилетней незмужней Елены Степановны удалась.

Около подъезда кто-то навалил огромную кучу из снега, веток, какой-то ненужной рухляди и еще непоймичего. Надвигающийся морозец прихватил подтаявший было снежок, и теперь эта куча возвышалась грозным монолитом, перекрывая половину тротуара. Елена попыталась обойти противный завал то с одной стороны, то с другой, но остроносые сапожки никак не хотели зацепиться хоть за какой-нибудь выступ этой горы, и нога все время соскальзывала в холодную жижу.

- Михалыч, мать твою, - рассердившись, громко позвала Елена Степановна.

Михалычем кликали местного дворника. Вечного выпивоху с фиолетовым носом, который неизменно был где-то рядом во дворе, чего-то ковырял, чистил, сортировал. Так и сейчас он возился неподалеку. Услышав боевой клич Степановны, дворник бросил лопату и, медленно шаркая, направился навстречу.

- Ну что за дела, Михалыч, - воинственно предъявила Елена, - что ты там возишься, когда у тебя тут вот черт те знает что? Зачем ты свалил этот мусор прямо на проходе?

Михалыч уставился на бухгалтершу косеньким глазом:
- Незаслуженно ты это на меня наезжаешь, Елена, - попытался оправдаться он. – То не я накидал, а подружайка твоя, Лариска из восьмой. Ента.. .как это у ней называется... ин.. инсссс...

Михалыч завис, пытаясь в голове сложить обрывочные звуки в некое распознаваемое слово.

- Инсталляция что ли? – подсказала Елена Степановна.

- Во! Точно. Третьего дня опять вдохновение искала. Новый проект говорит. – Михалыч благоговейно зажмурился – Не велела пока разбирать, вот я и не трогаю. Понимать надо – человек искусства, художница.

Пьяненький Михалыч с нежностью, словно на младенца, смотрел на непонятную груду. Он ничего не понимал в искусстве, но млел перед загадочностью и образованностью Ларисы.

Когда-то Лена и Лара учились в одном класе и даже были лучшими подругами. Они тайком сбегали на танцы, сочиняя родителям правдоподобные отмазки, прикрывали друг дружку в школе, если кто-то решил сачкануть с уроков и даже иногда бегали на свидания вместо друг дружки. А потом, сразу после выпускного, когда все пыхтели над учебниками и готовились к поступлению в вузы, Ларка вдруг заявила, что не хочет в институт, а хочет на море - загорать и развеяться. Через пару дней она и вправду купила билет и смылась на всё лето. По осени одноклассники собрались вместе и делились достижениями – кто куда поступил – Елена с раздражением подумала: «Ну и пусть, загар у неё облезет через месяц, а потом будет она куковать как та стрекоза, без работы и учебы, никому не нужная».

Но Ларку отсутствие студенческого билета нисколечко даже не смутило, она бурно и феерично влюбилась. Об их романе с заезжим фотографом знал весь двор. Да что двор? Весь район судачил о тех бесстыжих фотосессиях, которые влюбленные устраивали в местном скверике... и на пляже... и на крыше, да и вообще в разнообразных мыслимых и немыслимых местах.

Потом командировка фотографа закончилась, он отбыл к постоянному месту жительства. Тогда Елена снова подумала, что вот-вот, тут-то расплата за беспечную легкую жизнь в виде страданий наконец-то догонит легкомысленную подругу. Но не тут-то было: Лариска снова собрала свои вещички и скрылась в неизвестном направлении. Кто поговривал, что она уехала в поисках своего любовника-залётки, который оказался женатым, кто говорил что разбитое сердце требовало смены обстановки. Но через полгода эта нахалка снова посмела вернуться еще более постройневшая, с блеском в глазах и тысячей и одним новых рассказов об экспедиции, в которую её занесло, и новых друзьях, и всех приключениях, выпавших на ларкину долю. После той поездки её занесло толи в секту, толи в коммуну к хиппи, потом на какие-то острова, потом случилась другая большая любовь её жизни, шальное замужество с таким же чокнутым, как и она. Потом один за одним дети. И пока Елена Степановна усердно сдавала экзамены и отчеты, получала дипломы, защищала категории, подтверждала квалификации, Ларка занималась не пойми чем, что в народе принято называть «работа не треующая особых навыков».

- Ну, это ни в какие ворота не лезет, - возмутилась про себя Елена, разворачиваясь в сторону подъезда. – У себя в жизни что попало устраивает, так теперь еще двор решила превратить в какой-то бедлам. Сейчас я выскажу ей все, что думаю.

Разъярённая Степановна влетела на второй этаж и со всей силой пнула входную дверь восьмой квартиры. Еще со школьных лет они входили друг к другу без стука. Правда, за последние несколько лет у Еелны Степановны не было особых поводов для посещений.

- Ларка, - грозным голосом огласила прихожую Елена.
Из ванной комнаты вглянуло испуганное лицо соседкиного мужа. Он явно не ожидал сигналов боевой тревоги посреди расслабленного утра.

- Лен, ты чего орёшь, - поинтересовался он.

«Вот бесстыжий, хоть бы срамоту прикрыл, - подумала Елена Степановна, не отводя глаз от обнаженных бёдер и ягодиц бывшего хиппи»

- Где твоя... художница от слова «худо»? – с вызовом бросила она.

- Так спит еще, - отозвался муж, - в спальню иди, если тебе срочно.

«Спит она, видите ли. Другие уж ни свет, ни заря на ногах, а они тут нежатся», - Степановна решительно направилась вглубь квартиры. Лариса, уже проснувшись от шума, поднялась с кровати и запахивала на груди длинный шелковый халат, когда в комнату ворвалась Елена. Она успела заметить все еще упругую грудь и стройные красивые ноги соседки.

«Ну вот почему некоторым всё – и муж с классной задницей, и тело, словно не рожала никогда, и с утра не надо в офис бежать?» - про себя подумала Елена Степановна. А вслух тоном строгой училки сказала:

- Ларка... Что ты тут себе позволяешь? Что за дерьмо ты там во дворе... наваяла?

Лара в ответ рассмеялась:

- Это не дерьмо, это – арт-объект.

- Какой арт? Ни формы, ни структуры, это вообще черт возьми что! – экспертно заявила Степановна. – Что ты вообще хотела выразить этой кучей? Про что эта хрень вообще?

Ларка рассмеялась еще звонче:

- Лен, ну это потоковое искусство. Я просто создаю то, что приходит мне из потока. Без системы и структуры, так, как вижу.

- Что еще за бред? – недоверчиво произнесла Елена. Она считала себя знатоком и ценителем живописи и скульптуры, но вот вся эта ларкина мазня, беспорядочно набросанные тряпочки, мусор – никак не вписывались в её концепт искусства.

- Понимаешь, - Лариса попыталсь объяснить – особенность творчества из потока отличается от классического искусства тем, что мы, потоковые художники, никогда не знаем, каков будет конечный результат. Это непредсказуемо.

- Кончено же! – Еелна Степановна начинала входить в боевой раж, - ведь для того, чтобы стать классическим художником, нужно учиться. Нужно прикладывать усилия, получать знания, постоянно практиковаться. А куда проще замакировать свою лень и дилетанство под красивые теории... Поток... тьфу ты.

Она выскочила из соседской квартиры. «Ишь ты, поток... – крутилось в возмущенной голове – вот тоже сейчас брошу на фиг всю свою бухаглатерию и начну ерундой заниматься. И сапоги эти дурацкие выкину с их дебильным каблуками, и балахон какой-нибудь напялю. Буду нести ахинею с умным видом. Я гуру, я так вижу... Поток, мать вашу»

***

(продолжение следует)))