Детские воспоминания. Про мою вторую бабушку, не любимую.
Перед тем как рассказать, про мою вторую бабушку, папину маму, хочу вспомнить два эпизода из далёкого детства.
Мы жили вместе с папиными родителями, питались отдельно, у нас всегда было два холодильника.
Я помню, угостила меня бабушка яблочком. Это такие очень маленькие сладкие яблочки, их у нас называли «косточки», муж недавно меня просветил, что эти яблочки называются «ранетки». Мне так оно понравилось, и я попросила ещё. На что бабушка сказала, что она и рада бы меня угостить, но больше у неё нет. Ну, нет и нет. Бабушка ушла на улицу, мама открыла её холодильник, позвала меня – а там полный ящичек для фруктов этих маленьких яблочек.
Второй эпизод. У бабушки сестра жила в Москве и частенько присылала ей посылки с разными «дефицитами». Однажды утром мой детский нюх уловил запах апельсин. Запах привёл меня в бабушкину кладовку, где она втихаря от всех наслаждалась цитрусами. Но, мне апельсина не досталось, бабушка уже со всеми расправилась, и свидетельством тому была огромная куча оранжевой ароматной кожуры.
Была ещё похожая история с шоколадкой. Но её я помню плохо.
Впечатления об этих эпизодах, были очень сильными, да и мама, старалась, что бы я о них не забыла. И еда раньше, во многих семьях и сейчас, – она была неким мерилом любви, когда лучший кусочек детям, когда добытые в очередях вкусняшки – это только детям. Поэтому я чётко понимала, что бабушка меня не любит. Разве можно пожалеть любимому яблоко или апельсин?
И я всю жизнь понимала, что бабушка настоящая, любящая у меня одна. Это мамина мама. И вторая мне была не очень- то нужна, меня было кому любить. И это поддерживала мама, не позволяя мне забыть о том, как мне бабушка пожалела яблочко. Папина мама с нами не играла, историй не рассказывала, пирожков не пекла, и вообще была жадная и вредная (критиковала часто за внешний вид).
Так я думала, пока не стала взрослой и чуть-чуть умной. И не всё что на поверхности всегда является истиной. Истина часто зарыта и закопана намного глубже.
Папина мама. Она была красавицей. Я понимаю это сейчас и понимала это всегда. Я помню свои детские воспоминания – я смотрю на неё и не могу глаз отвести, от её рук, глаз, длинных ресниц, волос. И было у меня даже на неё чувство злости, что вот она такая красивая, а моя любимая бабушка не такая, и мама не такая. И если даже у несмышлёного ребёнка были такие чувства, то я уверена, что ей завидовали и кумушки на лавочках и подружки, и даже невестки.
И главное, что она могла себе позволить – это жить так как ей нравится, несмотря ни на кого: она могла себе позволить не убирать в квартире, но сходить в парикмахерскую; не стирать бельё, а делать раз в неделю маникюр; не смотреть внуков, а ходить каждый вечер гулять в парк. Эгоистично? Да.
Она была главным объектом для сплетен у нас во дворе. Все её осуждали, за утренние пробежки, за безупречный маникюр и педикюр всегда, за причёску, за тонкую талию, за то что она никогда не таскала тяжеленные авоськи, а всегда ходила с ровной спиной и поднятой головой. И всегда жалели мою маму, за то, что она одна наводит марафет в квартире, стоит в очередях, управляется с детьми, крахмалит и кипятит бельё, а свекровь занимается только собой.
И было ещё кое-что, что отличало бабушку от всех. Её безумно любил муж. Он бредил ей, она была главным и единственным человеком его жизни. Я помню, сидит дедушка напротив бабушки и смотрит, как она ест. А потом смахивает слезу и говорит: «Какая ты у меня красивая!». Это было так непонятно для меня и так странно. И не только для меня, для всех. Мужики выпивали, собирались после работы компашками в гараже, делали заначки от жён, некоторые своих супружниц и поколачивали. Дедушка после работы калымил в сапожной мастерской, зарабатывал бабушке на духи и конфеты. Ни разу не повысил на неё голоса и всегда смотрел с такой теплотой и нежностью, с какой он никогда не смотрел ни на своих сыновей, ни на внуков.
И если бабушка была красавицей, то дедушка наоборот: низкорослый, кривоногий, лопоухий, с большим носом и брежневскими бровями, а ещё непослушной курчавой шевелюрой – настоящий еврейский мальчик. И девочка белорусская красавица: волосы, как лён, глаза, как озёра. И она выбрала его. Среди толпы поклонников, она выбрала его. И не прогадала. Они никогда не жили в богатстве, скорее в бедности, впрочем, как и все: не хуже и не лучше. Но в любви и в заботе – это факт. Не многие женщины живут в такой любви. До последнего вздоха он переживал за свою любимую, последние слова дедушки были о ней, о его любимой женщине.
Бабушка была не просто красавицей, она хорошела с годами. Она не старилась – она приобретала новые краски, с годами конский хвост сменился на стильную стрижку, на лице было меньше макияжа, одежда становилась более простой и менее экстравагантной. И это всё шло ей ещё больше.
Но жизнь бабушки была не сахаром. Подростком она оказалась в концлагере. После войны из её большой семьи (а их было 5 братьев, 2 сестры и родители)остались только мама и две дочки. В детстве, я знала, что бабушка была в лагере, ну была и была. Сейчас, я понимаю, что бабушка была в КОНЛАГЕРЕ И ВЫЖИЛА. Сейчас нам доступно множество разной информации: мы читаем книги, смотрим документальные фильмы и душа леденеет от ужаса, того, что пережили узники.
И мне стыдно, за то, что я долгие годы осуждала, бабушку, за это несчастное яблочко, за апельсинку. Я думаю, что для неё отдать еду – это не то, что поделиться обычному человеку. Это не понять, но вот сейчас, вспоминая всё, что я помню, я понимаю, что она не была жадной, она любила нас (а меня больше всех), она просто не могла отдать свою еду. И это большое счастье, что нам это не понять.
В детстве, я была очень самостоятельным ребёнком. В первом классе мне захотелось серьги. Мама сказала – нет. Я пошла с подружкой в косметический кабинет, она сняла свои серьги, у меня были деньги – и домой я вернулась с проколотыми ушами и чужими золотыми серьгами. Бабушка заступилась за меня, она сказала, что никогда нельзя ругать девочку за то, что она хочет быть красивой. Вынула свои золотые серёжки с ушей и подарила мне.
Наверное, это было уже после распада СССР, всем узникам давали немецкие марки. Сумма была большая. И она все деньги до копеечки делила поровну и отдавала сыновьям и внукам. Она всегда собирала деньги и на дни рождения дарила очень приличные суммы всем пятерым внукам, сыновьям и невесткам. Она не была жадной. Она делилась дефицитами из своих московских посылок. Но то что было её едой – это было её едой.
Когда в подростковом возрасте я из милой девочки превратилась в гадкого утёнка: очень прыщавого подростка с толстой попой, именно бабушка, спасла меня от комплексов и насмешек. Мы уже не жили в месте, но она приходила каждый вечер и накладывала на лицо мне жуткую вонючую бурду. А каждое утро до школы – она буквально вытаскивала меня из постели на пробежку. Как же я была зла на неё за это.
Когда младшего сына бабушки забрали в Афган и почти всем матерям из тех с кем он уходил, пришли похоронки, бабушка облысела. У неё полностью выпали волосы и не росли. Сын вернулся, и почти сразу привёл в дом беременную невестку, в двухкомнатную квартиру, где уже жили дедушка с бабушкой, мой папа и беременная мама. У нас с двоюродным братом разница месяц. Как они умещались с двумя младенцами? Как они вообще жили? Уму непостижимо. Зато у бабушки назло соседкам выросли волосы лучше прежних. И она всё свободное время проводила во дворе. А где ей было ещё проводить это время? В кладовке, где она спала, когда сыновья привели в дом невесток. Помогать с внуками? Возможно, да. Но может было лучше не мешать, в тех то условиях.
Мама прожила со свекровью 17 лет. И они ни разу не поссорились. Но обид было много. Больше у мамы на неё. Мама была хозяйкой в её доме. Она принимала решения о ремонте и об уборке, бабушка всё принимала, не помогала маме вести хозяйство, но и не вмешивалась. И думаю, что если бы не мама, а бабушка была хозяйкой в доме, маме было бы сложнее с её характером, и она бы не смогла столько лет прожить со свекровью в мире.
В тот день, когда бабушкин сын вернулся живой, а не в цинковом гробу, она поняла, что всё остальное - это такая ерунда. Она часто говорила, что если все живи – это и есть счастье. И всех приняла, подвинулась, уступила свою квартиру и ушла спать в кладовку.
Добила бабушка всех соседок и сплетниц, последним их же козырем. Сыновья её, мой папа и брат, были в молодости жуткими шалопаями, драчунами и хулиганами. И все пророчили им уголовное будущее, а бабушке одинокую старость, когда стакана воды будет некому подать. Но как то так вышло, что её пацаны после развала СССР ушли в частный бизнес, создали свои семьи, и по примеру своего отца, за семьи свои держались и ставили их на первое место. Сначала были кооперативы, потом частный бизнес. Чем только не занимались мой папа и его брат. Больших состояний не заработали. Но жили на порядок лучше многих. И когда у многих соседок сыновья просили с пенсии на бутылку, бабушкины дети привозили ей в дом хорошую технику, заморские фрукты, делали ремонт и вывозили любимую мамочку на курорты. Денег она никогда не брала у сыновей. Ну а подаренную шубу изрезали доброжелатели, прямо на ней же.
Мы не были близки с бабушкой, но все наши разговоры я очень хорошо помню. И мне этих разговоров очень мало.
И если бы у меня была возможность увидеться с ней я бы столько у неё спросила: и про лагерь, и про войну, и про её семью, про любовь, про их отношения с моей мамой и другими невестками, про отношения бабушки с её свекровью, которая не хотела принимать красавицу в свою семью, про толпы поклонников, которые окружали её всю жизнь и была ли она верна своему мужу.
Мама в детстве, когда ругала меня за лень или излишнее кокетство, говорила, что я копия своей бабушки. Я никогда маме в этом не признавалась, но для меня это был комплимент. И в глубине души, я всегда знала, что на бабушку я хотела походить, больше, чем на маму.
Мы жили вместе с папиными родителями, питались отдельно, у нас всегда было два холодильника.
Я помню, угостила меня бабушка яблочком. Это такие очень маленькие сладкие яблочки, их у нас называли «косточки», муж недавно меня просветил, что эти яблочки называются «ранетки». Мне так оно понравилось, и я попросила ещё. На что бабушка сказала, что она и рада бы меня угостить, но больше у неё нет. Ну, нет и нет. Бабушка ушла на улицу, мама открыла её холодильник, позвала меня – а там полный ящичек для фруктов этих маленьких яблочек.
Второй эпизод. У бабушки сестра жила в Москве и частенько присылала ей посылки с разными «дефицитами». Однажды утром мой детский нюх уловил запах апельсин. Запах привёл меня в бабушкину кладовку, где она втихаря от всех наслаждалась цитрусами. Но, мне апельсина не досталось, бабушка уже со всеми расправилась, и свидетельством тому была огромная куча оранжевой ароматной кожуры.
Была ещё похожая история с шоколадкой. Но её я помню плохо.
Впечатления об этих эпизодах, были очень сильными, да и мама, старалась, что бы я о них не забыла. И еда раньше, во многих семьях и сейчас, – она была неким мерилом любви, когда лучший кусочек детям, когда добытые в очередях вкусняшки – это только детям. Поэтому я чётко понимала, что бабушка меня не любит. Разве можно пожалеть любимому яблоко или апельсин?
И я всю жизнь понимала, что бабушка настоящая, любящая у меня одна. Это мамина мама. И вторая мне была не очень- то нужна, меня было кому любить. И это поддерживала мама, не позволяя мне забыть о том, как мне бабушка пожалела яблочко. Папина мама с нами не играла, историй не рассказывала, пирожков не пекла, и вообще была жадная и вредная (критиковала часто за внешний вид).
Так я думала, пока не стала взрослой и чуть-чуть умной. И не всё что на поверхности всегда является истиной. Истина часто зарыта и закопана намного глубже.
Папина мама. Она была красавицей. Я понимаю это сейчас и понимала это всегда. Я помню свои детские воспоминания – я смотрю на неё и не могу глаз отвести, от её рук, глаз, длинных ресниц, волос. И было у меня даже на неё чувство злости, что вот она такая красивая, а моя любимая бабушка не такая, и мама не такая. И если даже у несмышлёного ребёнка были такие чувства, то я уверена, что ей завидовали и кумушки на лавочках и подружки, и даже невестки.
И главное, что она могла себе позволить – это жить так как ей нравится, несмотря ни на кого: она могла себе позволить не убирать в квартире, но сходить в парикмахерскую; не стирать бельё, а делать раз в неделю маникюр; не смотреть внуков, а ходить каждый вечер гулять в парк. Эгоистично? Да.
Она была главным объектом для сплетен у нас во дворе. Все её осуждали, за утренние пробежки, за безупречный маникюр и педикюр всегда, за причёску, за тонкую талию, за то что она никогда не таскала тяжеленные авоськи, а всегда ходила с ровной спиной и поднятой головой. И всегда жалели мою маму, за то, что она одна наводит марафет в квартире, стоит в очередях, управляется с детьми, крахмалит и кипятит бельё, а свекровь занимается только собой.
И было ещё кое-что, что отличало бабушку от всех. Её безумно любил муж. Он бредил ей, она была главным и единственным человеком его жизни. Я помню, сидит дедушка напротив бабушки и смотрит, как она ест. А потом смахивает слезу и говорит: «Какая ты у меня красивая!». Это было так непонятно для меня и так странно. И не только для меня, для всех. Мужики выпивали, собирались после работы компашками в гараже, делали заначки от жён, некоторые своих супружниц и поколачивали. Дедушка после работы калымил в сапожной мастерской, зарабатывал бабушке на духи и конфеты. Ни разу не повысил на неё голоса и всегда смотрел с такой теплотой и нежностью, с какой он никогда не смотрел ни на своих сыновей, ни на внуков.
И если бабушка была красавицей, то дедушка наоборот: низкорослый, кривоногий, лопоухий, с большим носом и брежневскими бровями, а ещё непослушной курчавой шевелюрой – настоящий еврейский мальчик. И девочка белорусская красавица: волосы, как лён, глаза, как озёра. И она выбрала его. Среди толпы поклонников, она выбрала его. И не прогадала. Они никогда не жили в богатстве, скорее в бедности, впрочем, как и все: не хуже и не лучше. Но в любви и в заботе – это факт. Не многие женщины живут в такой любви. До последнего вздоха он переживал за свою любимую, последние слова дедушки были о ней, о его любимой женщине.
Бабушка была не просто красавицей, она хорошела с годами. Она не старилась – она приобретала новые краски, с годами конский хвост сменился на стильную стрижку, на лице было меньше макияжа, одежда становилась более простой и менее экстравагантной. И это всё шло ей ещё больше.
Но жизнь бабушки была не сахаром. Подростком она оказалась в концлагере. После войны из её большой семьи (а их было 5 братьев, 2 сестры и родители)остались только мама и две дочки. В детстве, я знала, что бабушка была в лагере, ну была и была. Сейчас, я понимаю, что бабушка была в КОНЛАГЕРЕ И ВЫЖИЛА. Сейчас нам доступно множество разной информации: мы читаем книги, смотрим документальные фильмы и душа леденеет от ужаса, того, что пережили узники.
И мне стыдно, за то, что я долгие годы осуждала, бабушку, за это несчастное яблочко, за апельсинку. Я думаю, что для неё отдать еду – это не то, что поделиться обычному человеку. Это не понять, но вот сейчас, вспоминая всё, что я помню, я понимаю, что она не была жадной, она любила нас (а меня больше всех), она просто не могла отдать свою еду. И это большое счастье, что нам это не понять.
В детстве, я была очень самостоятельным ребёнком. В первом классе мне захотелось серьги. Мама сказала – нет. Я пошла с подружкой в косметический кабинет, она сняла свои серьги, у меня были деньги – и домой я вернулась с проколотыми ушами и чужими золотыми серьгами. Бабушка заступилась за меня, она сказала, что никогда нельзя ругать девочку за то, что она хочет быть красивой. Вынула свои золотые серёжки с ушей и подарила мне.
Наверное, это было уже после распада СССР, всем узникам давали немецкие марки. Сумма была большая. И она все деньги до копеечки делила поровну и отдавала сыновьям и внукам. Она всегда собирала деньги и на дни рождения дарила очень приличные суммы всем пятерым внукам, сыновьям и невесткам. Она не была жадной. Она делилась дефицитами из своих московских посылок. Но то что было её едой – это было её едой.
Когда в подростковом возрасте я из милой девочки превратилась в гадкого утёнка: очень прыщавого подростка с толстой попой, именно бабушка, спасла меня от комплексов и насмешек. Мы уже не жили в месте, но она приходила каждый вечер и накладывала на лицо мне жуткую вонючую бурду. А каждое утро до школы – она буквально вытаскивала меня из постели на пробежку. Как же я была зла на неё за это.
Когда младшего сына бабушки забрали в Афган и почти всем матерям из тех с кем он уходил, пришли похоронки, бабушка облысела. У неё полностью выпали волосы и не росли. Сын вернулся, и почти сразу привёл в дом беременную невестку, в двухкомнатную квартиру, где уже жили дедушка с бабушкой, мой папа и беременная мама. У нас с двоюродным братом разница месяц. Как они умещались с двумя младенцами? Как они вообще жили? Уму непостижимо. Зато у бабушки назло соседкам выросли волосы лучше прежних. И она всё свободное время проводила во дворе. А где ей было ещё проводить это время? В кладовке, где она спала, когда сыновья привели в дом невесток. Помогать с внуками? Возможно, да. Но может было лучше не мешать, в тех то условиях.
Мама прожила со свекровью 17 лет. И они ни разу не поссорились. Но обид было много. Больше у мамы на неё. Мама была хозяйкой в её доме. Она принимала решения о ремонте и об уборке, бабушка всё принимала, не помогала маме вести хозяйство, но и не вмешивалась. И думаю, что если бы не мама, а бабушка была хозяйкой в доме, маме было бы сложнее с её характером, и она бы не смогла столько лет прожить со свекровью в мире.
В тот день, когда бабушкин сын вернулся живой, а не в цинковом гробу, она поняла, что всё остальное - это такая ерунда. Она часто говорила, что если все живи – это и есть счастье. И всех приняла, подвинулась, уступила свою квартиру и ушла спать в кладовку.
Добила бабушка всех соседок и сплетниц, последним их же козырем. Сыновья её, мой папа и брат, были в молодости жуткими шалопаями, драчунами и хулиганами. И все пророчили им уголовное будущее, а бабушке одинокую старость, когда стакана воды будет некому подать. Но как то так вышло, что её пацаны после развала СССР ушли в частный бизнес, создали свои семьи, и по примеру своего отца, за семьи свои держались и ставили их на первое место. Сначала были кооперативы, потом частный бизнес. Чем только не занимались мой папа и его брат. Больших состояний не заработали. Но жили на порядок лучше многих. И когда у многих соседок сыновья просили с пенсии на бутылку, бабушкины дети привозили ей в дом хорошую технику, заморские фрукты, делали ремонт и вывозили любимую мамочку на курорты. Денег она никогда не брала у сыновей. Ну а подаренную шубу изрезали доброжелатели, прямо на ней же.
Мы не были близки с бабушкой, но все наши разговоры я очень хорошо помню. И мне этих разговоров очень мало.
И если бы у меня была возможность увидеться с ней я бы столько у неё спросила: и про лагерь, и про войну, и про её семью, про любовь, про их отношения с моей мамой и другими невестками, про отношения бабушки с её свекровью, которая не хотела принимать красавицу в свою семью, про толпы поклонников, которые окружали её всю жизнь и была ли она верна своему мужу.
Мама в детстве, когда ругала меня за лень или излишнее кокетство, говорила, что я копия своей бабушки. Я никогда маме в этом не признавалась, но для меня это был комплимент. И в глубине души, я всегда знала, что на бабушку я хотела походить, больше, чем на маму.
Комментарии
Мамина бабушка наверно взяла силой характера. Но тоже ничего хорошего: дед был намного старше неё и умер от инфаркта в одночасье, когда бабушка была на 7 месяце беременности
а у вас сохранились фотографии?
как я люблю старые фото... по сравнению с мегатонной нонешнего фотомусора, они все с историей, не просто так. Я тоже застала времена, когда семьей ходили в фотоателье, нарядные такие
↑ Перейти к этому комментарию
↑ Перейти к этому комментарию
Я тоже любила бабулю папину маму в тайне от мамы
↑ Перейти к этому комментарию
↑ Перейти к этому комментарию
Расскажу вам с другой стороны.
У бабушки был хоть и любящий дедушка, но очень он не аккуратный. Готовить любил, вкусно готовил, но после него на кухне всегда была катастрофа. и двое мальчишек погодки. И вот она убирала-убирала за ними, а бардак был всё равно. Постирать руками на трёх поросят, убрать без пылесоса - короче, в один момент она поняла, что жизнь её превращается в сплошную уборку.И решила, что такая жизнь её вообще не нравится, она просто не счастлива. И с тех пор уборка и ведение домашнего хозяйства - стало для неё всторостепенным. Бардак можно и перешагнуть. Не нравятся грязные тарелки, можно вымыть себе и положить в чистую. Имела она на это право? Вполне. Каждый живёт так как ему нравится, тем более что муж её в этом поддерживал. Ему больше нравилось видеть красивую и счастливую жену. чем нервную и растрёпанную домохозяйку.
Моя мама, когда пришла в их семью, первым делом сделала там ремонт и ген. уборку. Раз ей позволили хозяйничать, почему бы нет. Тем более жить комфортно в таком бардаке сможет далеко не каждый. ( Я помню, что творилось в квартире у бабушки, когда она уже жила без невестки - это кошмар) - Я думаю, что свекровь не обрадовалась, тому что у неё теперь будет чисто, но и не возражало. Ей было на это всё равно. Это не входило в список её приоритетов. И вот мама жила, справлялась с хохяйством, детьми, свекровь мама не понимала, но и не обижалась. Моей сестре было 2-3 года, когда мама заболела. Мне было около 10.
Каждую субботу бабушка шла в баню, вечером делала маникюр, масочки, выщипывала брови. Суббота у неё был день красоты. У меня же суббота была днём уборки. Я полностью убирала в квартире: полы, пыль, кухню, ванную. А так же смотрела за сестрой, стояла в очередях в магазине по нескольку часов, училась готовить. А ведь ещё были и уроки. И как-то это всё не способствовало сближению с бабушкой. Я жалела маму, ей было очень тяжело. мама жалела меня, вставала, что бы сто-то сделать по дому, но могла упасть.
И да мама могла сказать в сердцах, что бабушкина помощь нам не нужна, но хотя бы прибрать за собой или своим мужем можно было бы. Или взять младшую внучку с собой на прогулку .Можно её осудить за это? Нет. Она не была прям чистюлей-чистюлей. речь идёт об обычном порядке. Вот как ей было сказать: Наташа, посмотри какая у тебя бабушка красавица, она так вас любит. Мама моя была обычной женщиной не святой, она была доброй, трудолюбивой. Но не святой.
Хотя я умею всё, и мыть, и убирать, и готовить, но с возрастом мне становится ровно. Мне просто хочется полежать. Выбираюсь в кафе, салоны красоты. А на дом забивать начинаю, правда в запустение не привожу. Заметила, если мне ровно на дом, то домашние умеют все, и прибрать за собой, и помыть и т.д.
И все равно вывод сделала, молодым жить надо отдельно, а бабушкам в гости приходить. Иначе вместе жить-это не дело и начинаются непонятки.
А зачем ваша мама взвалила на себя дом.дела?
А про голод и еду у нас своя история. Моя мама с Брянщины. Когда началась война ей было 2 годика. В деревню вошли немцы. Бабушка с 2 детьми жила в землянке, а в ее доме жили немцы. Бабушка им готовила. И чтобы быть уверенными, что их не отравят, каждый день, всё, что им готовила бабушка, фашисты давали по одной крохотной ложке маме. Она войну почти не помнит, но помнит эту ежедневную ложку а когда повезет и две, еды. Горячей. А потом были вообще страшно голодные послевоенные годы с неурожаями. Т.е. что такое голод, мама знает. Это когда со старых обоев клейстер слизываешь и свежеприготовленные тошнотики (блинчики из мерзлой и по весне уже протухшей в земле картошки) единственная еда. К чему я собственно, веду. Сейчас мамочке моей 78 год и у неё другая крайность. Она стремится накормить всех входящих в дом. До отвала, так чтобы потом ни вздохнуть ни охнуть, а она любуются как все едят. Это, видимо, другая крайность пережитого голода.
А про голод и еду у нас своя история. Моя мама с Брянщины. Когда началась война ей было 2 годика. В деревню вошли немцы. Бабушка с 2 детьми жила в землянке, а в ее доме жили немцы. Бабушка им готовила. И чтобы быть уверенными, что их не отравят, каждый день, всё, что им готовила бабушка, фашисты давали по одной крохотной ложке маме. Она войну почти не помнит, но помнит эту ежедневную ложку а когда повезет и две, еды. Горячей. А потом были вообще страшно голодные послевоенные годы с неурожаями. Т.е. что такое голод, мама знает. Это когда со старых обоев клейстер слизываешь и свежеприготовленные тошнотики (блинчики из мерзлой и по весне уже протухшей в земле картошки) единственная еда. К чему я собственно, веду. Сейчас мамочке моей 78 год и у неё другая крайность. Она стремится накормить всех входящих в дом. До отвала, так чтобы потом ни вздохнуть ни охнуть, а она любуются как все едят. Это, видимо, другая крайность пережитого голода.
↑ Перейти к этому комментарию
Вставка изображения
Можете загрузить в текст картинку со своего компьютера: