"Только тебя..."

- Не торопись, не торопись, Славушка...
Они переходили дорогу, направляясь к остановке, и она крепко держала его за руку. Славушка мелко семенил по мокрому после дождя асфальту, и мычал в ответ что-то неразборчивое.
Им было явно за восемьдесят. Она - маленькая, сухонькая, с лицом морщинистым, как печёное яблоко, а Славушка - высокий, широкоплечий, хотя годы и недуг согнули его, заставив тяжело опираться на палку и на руку жены.
На остановке, на лавочке, сидел, развалясь, отрок лет семнадцати, вытянув ноги в узких брючках, и, прикрыв глаза, то ли дремал, то ли медитировал в наушниках. Его сумка лежала на лавочке рядом с ним. Свободным оставался лишь край лавочки. Сесть там мог только один человек.
- Садись, Славушка, садись!
Недуг сковал движения Славушки, почти лишил его речи, но пощадил лицо. Мимика осталась живой и выразительной. Славушка замотал головой, замычал несогласно, сверкая глазами. Я поняла, что садиться он отказывается, ибо как может сидеть мужчина, если его дама стоит?!
Я как бы случайно споткнулась о вытянутые ноги в узких брючках, отрок очнулся от медитаций, встал, уступил место.
Она усадила Славушку на лавочку, присела сама, тесно прижавшись к нему, и снова взяла его за руку.
Улыбнулась мне, считав мою "русскость" с лица, сказала:
- Спасибо!
- Заботливый у Вас Славушка. - улыбнулась я в ответ.
Славушка закивал, замычал, заблестел глазами.
- Он говорит, что и детей так учил - заботиться. - Перевела Славушкина жена.
- У нас три сына. Заботятся о нас. - Она расправила плащ на коленях, провела пальцами по рукаву Славушкиной куртки, словно вещи ещё хранили тепло заботливых сыновьих рук. Одеты старики были добротно, со вкусом, элегантно. Вещи, видно, новые, и фирма не из дешёвых.
- Мы же уже 60 лет вместе... - продолжала словоохотливая старушка. - Трое сыновей, да семь внуков, да вот недавно и правнучку нам народили.
- Ого! 60 лет!
- Да... Славушка - он всегда такой заботливый. И был, и сейчас заботится обо мне, как может. - Она погладила его по руке.
- А по молодости ведь тоже, бывало, чудил... Чудил, а, Славушка? - озорно спросила она.
Славушка напрягся, на виске набухла синяя венка. Пожевал непослушными губами, собрался, и сказал почти чётко:
- Только. Тебя...
"Люблю" получилось то ли вздохом, то ли всхлипом.
- Так и я тебя, Славушка! - Заторопилась старушка. - И я тебя всю жизнь люблю. Да больше жизни!
Голос её дрогнул, у Славушки заблестели глаза.
- Пойдём, Славушка. Вот автобус наш идёт. Вставай потихонечку. Не торопись, не торопись, Славушка!
- Берегите себя! - сказала я им вслед. Славушка шевельнул плечами, она обернулась, махнула рукой.
Они уехали. А я осталась на остановке, ждать своего трамвая и смотреть на небо. Ведь если запрокинуть голову, навернувшиеся на глаза слёзы, возможно, закатятся обратно.